Все мои братья - [51]

Замысел оказался удачным: гитлеровцы сразу клюнули на приманку. Едва курсанты выпустили куриц, как из окопа показались три фашистских солдата. Они перевалились через бруствер и лишь после этого поняли свою оплошность — в окоп полетела граната. Любители курятины оказались в руках разведчиков. Завязалась борьба. Одного из трех гитлеровцев курсанты доставили в батальон. Пленного мне пришлось срочно перевязывать.

Разведгруппа возвратилась на свои позиции в полном составе. Больше того, курсанты принесли обратно всех трех участвовавших в поиске хохлаток. Рассказывая, как был взят «язык», Макаров наглядно демонстрировал это, пуская их на поводке по дну траншеи.

КОГДА ТВОЙ ДРУГ В БЕДЕ…

Противник то и дело атаковал наши позиции. Одна из атак была особенно упорной. Гитлеровцы полагались на свое численное превосходство. Командиры курсантских подразделений оценивали соотношение сил в том бою как один к шести. Наши ребята с большим трудом отражали натиск полупьяных фашистских вояк. Дело дошло до рукопашной. В конце концов гитлеровцы вынуждены были отойти. Но им удалось утащить с собой тяжело раненного курсанта Ивана Карасева, упавшего во время контратаки на землю перед бруствером вражеского окопа.

В сумятице боя это было обнаружено не сразу. Товарищи увидели Карасева в руках фашистских солдат, когда те втаскивали его в один из своих блиндажей. Увидели, не раздумывая бросились выручать его и дорого поплатились за свою горячность. Число раненых у нас увеличилось, а Иван Карасев остался в лапах гитлеровцев.

Ничего подобного в батальоне до той поры не было. Всех лихорадило. Каждый чувствовал себя виноватым в том, что случилось. Каждый готов был пойти на самый крайний риск — только бы вызволить товарища из беды.

Тотчас же была создана группа, которой поручалось это нелегкое дело. Возглавил группу старшина Михаил Матвеевич Макаров. Вошли в нее курсанты Иван Гаран, Кузьма Андрющенко, Василий Майдиков, Зямиль Ахмеров, Вадим Авакян, Федор Ведерников, Алексей Пустырев и Александр Белый. Действовать нужно было незамедлительно, чтобы не дать фашистам отправить захваченного ими курсанта с переднего края в тыл.

Группе предстояло среди бела дня проникнуть в расположение врага. А между нашими и немецкими позициями лежало чистое поле. Курсанты знали, где расположены наблюдательные пункты и огневые точки противника. К одной из них тянулась неизвестно кем и для какой цели пропаханная глубокая борозда. Эта борозда простреливалась вражеским пулеметом. Но в ней можно было укрыться от боковых наблюдателей противника. Макаров и его товарищи понимали, что более удобного пути к немецкой траншее им не найти. Предпринимая свою отчаянную попытку, они рассчитывали на то, что гитлеровцы некоторое время после неудачной атаки будут настроены пассивно и что наблюдение за полем боя с их стороны ослабеет. Как показало развитие событий, так оно и было.

Участники вылазки дорожили каждым мгновением. Уточнив сигналы связи с батальоном, они вслед за своим командиром покинули нашу обжитую траншею. Когда я вспоминаю этот миг, сердце у меня снова начинает замирать от пережитого страха за наших парней, поползших прямо на пулемет противника.

Шли минуты, и мне, как и всем, кто был рядом со мной, мерещилось, что во вражеских траншеях началась какая-то суета. Казалось, пройдет еще мгновение — и застрочит немецкий пулемет, мины посыплются на наших дерзких лазутчиков. Но пулемет, как ни странно, молчал. Враг не предпринимал огневого налета. Курсанты-пулеметчики, отличавшиеся спокойствием и выдержкой, на этот раз заметно нервничали, то и дело проверяли прицелы.

Удивительно, что мы тогда так и не заметили ничего особенного ни на нейтральной полосе, ни на позициях гитлеровцев. Не заметили до той поры, пока к нам в траншею не свалился с бруствера курсант Ведерников, как бы впряженный в ремни, на которых он тянул Ивана Карасева. Вслед за Ведерниковым на дно траншеи упали Авакян, Пустырев, а затем и все остальные участники вылазки.

Начались расспросы. Я срочно принялась оказывать медицинскую помощь Карасеву. Его грудь была пробита пулями, правое плечо и обе руки кровоточили. Раненый потерял много крови, он был бледен и не приходил в сознание. Но где-то в глубине его истерзанного тела еще теплилась жизнь.

Осторожно уложив Ивана Карасева на носилки, курсанты бегом направились с ним в медсанбат. Врачи настойчиво боролись за жизнь нашего друга, надеясь на его могучий организм, но одиннадцать пулевых ранений оказались смертельными.

Как же небольшой группе курсантов удалось отбить у гитлеровцев своего раненого товарища?

Расчет смельчаков был точным. После неудачной атаки противник действительно не вел пристального наблюдения за нейтральной полосой. Но чтобы убедиться в этом, надо было проползти сто пятьдесят — двести метров под дулом вражеского пулемета. Курсанты проползли эти страшные метры. Позже они рассказали, что к концу пути пот лился с них в три ручья. Когда группа приблизилась к блиндажу, из него вышел гитлеровец. Он вышел и плотно прикрыл за собой дверь. По-видимому, это был наблюдатель. Он направлялся к оптической трубе, стоявшей рядом с пулеметом.