Всё могут короли - [16]

С превеликой неохотой он препроводил Туве к скамеечке, где ее поджидала наставница. Тут ему пришлось раскланяться и оставить дам, поскольку продолжать торчать рядом с ними было более чем невежливо. Но и прощаться насовсем, не зная, когда еще придется увидеть Туве, ему очень не хотелось, и он испросил у нее разрешения принести ей — и ее спутнице, конечно! — прохладительных напитков и фруктов. Туве милостиво дала ему позволение, и он ушел, почти окрыленный.

Мысли его парили так высоко и так далеко отсюда, что он не заметил, как с разгону налетел на какого-то человека, неожиданно заступившего ему дорогу, и едва не сбил его с ног.

— Извините, — пробормотал он машинально, подумав, что столкнулся с какой-то из танцующих пар. Потом рассеянно поднял глаза и узнал Люкку. Как видно, тот принял, наконец, все полагающиеся ему поздравления и почести, и был теперь предоставлен самому себе.

— Брат! — раскаяние немедленно сменилось досадой. — Извини, я не заметил тебя.

Он хотел пройти мимо, полагая встречу случайной, но Люкка вдруг схватил его за руку. Уже давно он не позволял себе подобных выходок, и Эмиль удивленно взглянул на него. Его поразили яркие красные пятна, выступившие на скулах брата; Люкка был либо нездоров, либо очень возбужден.

— В чем дело? — спросил Эмиль, моментально оставив мысли о Туве. Умение быстро переключаться мысленно в зависимости от обстоятельств он всегда считал своим достоинством.

— С девушками любезничаешь? — непонятным тоном поинтересовался Люкка. — Ну и как, вы пришлись с этой полоумной друг другу по вкусу?

Судя по всему, он крепко рассчитывал на защиту Тармила, иначе не стал бы говорить таких опрометчивых слов. Но он напрочь позабыл про другое средство, которое находилось в распоряжении Эмиля, и помешать применению которого придворный маг никак не мог. Ему очень повезло, что брат все еще страдал после ментальной отдачи, мучился головной болью и не слишком хорошо владел своими мыслями.

— Выбирай выражения! — побагровев, прошипел Эмиль вполголоса, но яростно, и снова спросил, уже весьма грубо: — Что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы ты объяснился, — высокомерно заявил Люкка, явно не заботясь о том, что центр бальной залы — не самое подходящее место для объяснений. Впрочем, танцующие пары, на пути которых они оказывались, очень деликатно огибали их.

— Объяснился? Насчет чего же?

— Насчет того представления, что ты устроил днем на площади.

Теперь пришла очередь Эмиля брать брата за локоть и оттаскивать в сторону. Ярость медленно клокотала внутри него, страшно и лениво вскипая, как лава, и оттого, что он сдерживался, она становилась только горячей. Однако он никак не мог позволить себе сорваться. Только не здесь, не при таком скоплении знати…

Отыскав укромный уголок за рядом колонн, он поставил перед собой Люкку, с трудом удержавшись от желания впечатать его спиной в холодный мрамор. Брат смотрел на него настороженно, и видимо никак не мог решить, позвать ли ему на помощь или же обрушить на грубияна волну своего праведного, почти королевского гнева.

— Ты о каком представлении говоришь? — спросил Эмиль как мог холодно, прищурив желтые глаза. — А?

— Не притворяйся, как будто не знаешь, о чем речь! — храбрился Люкка, стараясь придать себе соответствующий его нынешнему званию и положению вид. Получалось у него плохо. От отца, который при подобном же более чем худощавом сложении выглядел вполне по-королевски, умения держаться он не унаследовал. — Этот припадок, который ты изобразил. Отвечай, зачем тебе это понадобилось? Ты хотел сорвать церемонию? Да? Ты не хотел, чтобы корона досталась мне?

— Припадок? — взревел, выйдя из себя, Эмиль (все последующие слова он пропустил мимо ушей, а то сильно подивился бы той глупости, которую выдумал Люкка. Разве ж это серьезный способ отнять корону?). Взревел он, впрочем, вполголоса, поскольку еще не до конца забылся. Но до полного срыва оставались считанные мгновения. — Припадок?!

Все-таки, как он ни крепился, он дошел до того, что схватил брата за плечи и принялся трясти его самым непочтительнейшим образом, ударяя спиной о колонну. Перепуганный Люкка тщетно пытался вырваться, но даже сказать ничего не мог, не рискуя откусить себе язык — так клацали его зубы.

Кто знает, чем бы кончился этот милый разговор двух братьев, и не пришлось бы после него короновать нового наследника, если бы наследнику нынешнему не поспешил на помощь Тармил. Он без труда оттащил прочь своего разбушевавшегося подопечного и без труда же удерживал его на месте. Эмиль, впрочем, тут же опомнился и перестал рваться из рук учителя.

Люкка немедленно отскочил от него на пару шагов назад. Скулы его алели пуще прежнего, а глаза почти метали молнии. В этот момент нерешительного и вялого поэта-размазню было не узнать.

— Вот так значит, да? — зашипел он, делая руками странные жесты, словно хотел расцарапать кому-то физиономию. — Так-то ты исполняешь присягу? Ну, колдун, ты у меня еще попомнишь! Подожди только, вот подойдет время…

— Ваше высочество! — вмешался Тармил, обращаясь к Люкке. Он, убедившись, что приступ буйства Эмиля прошел, отпустил его и теперь старался держаться так, чтобы в любой момент помешать братьям сцепиться вновь. — Ваше высочество! Простите своего брата, заклинаю вас. Он сегодня не в себе. Вы сами видели, что днем ему сделалось дурно. Уверяю, ничего он против вас не замышлял.