Все могло быть иначе: альтернативы в истории России - [27]

Именно на этом основывались реформаторы первой волны, когда в начале 1990-х гг. говорили о том, что, дескать, у России впервые появился исторический шанс довести модернизацию до конца. Говорили и об особых свойствах русского народа, его консервативности, привычке к рабству, отсутствии демократических традиций — в одном варианте. В другом варианте — о его соборности, об особом понимании социальной справедливости, особых взаимоотношениях с государством и т. д. Но, приняв любую из этих точек зрения, мы опять же должны будем признать, что такова природа русского человека, русского народа, и возвращение либо в советское, либо в постсоветское прошлое для нас, вообще-то, неизбежно[76].

Реформы в России проводились начиная с Ивана Грозного. А если копнуть глубже, можно вспомнить и княгиню Ольгу с ее «уроками и погостами». Но реформа — это, по удачному определению O.Л. Лейбовича, «клеточка модернизации», всего лишь один из способов (технологий) модернизации, наряду с другими[77].

Первая модернизация в России началась только при Петре I. К моменту его прихода к власти в стране произошли значительные сдвиги. Возникли первые промышленные предприятия мануфактурного типа, росли кустарные промыслы, ремесла, развивалась торговля сельхозпродуктами. Возрастало общественное и географическое разделение труда — основа развивающегося всероссийского рынка. Город отделялся от деревни. Выделялись промысловые и земледельческие районы. Развивалась внутренняя и внешняя торговля. Получили дальнейшее развитие русская культура и науки. Во второй половине XVII в. начинает меняться характер государственного строя на Руси, появляется все больше элементов абсолютизма.

Однако Россия отставала от передовых стран Европы, что представляло опасность для суверенитета страны. Войско в основном состояло из отсталого дворянского поместного ополчения и стрельцов, плохо вооруженных и обученных. Неповоротливый государственный аппарат, во главе которого стояла боярская аристократия, не отвечал потребностям страны. Сохранялся патриархальный образ жизни. Южные границы России оставались не защищенными. Почти каждый год с наступлением весны крымские татары проникали в пределы русских земель, убивали, грабили, угоняли население и скот.

Позднее, с XVIII в., государство, осознав военно-техническое и экономическое превосходство более развитых к тому времени стран Европы, поворачивает огромную страну в русло «догоняющей модернизации»: внедряет мануфактурную промышленность, новую систему вооруженных сил и управления, светскую науку и образование, другие элементы новоевропейской культуры. Однако новые идеи, институты и процессы попали на социокультурную «почву», не подготовленную для их восприятия. В результате императорский период истории России характеризует культурный и психологический «разрыв» между быстро меняющейся городской культурой и более консервативной культурой деревни. Россия одновременно жила как бы в разных эпохах. Оборотной стороной «догоняющей модернизации» стал рост социальной напряженности между верхами (дворянством и интеллигенцией) и традиционными низами (главным образом, крестьянством).

Известный советский историк А. Зимин полагал, что расхождение между цивилизациями в XVIII и XIX вв. было настолько разительным, что «могло создаться впечатление о двух мирах, живущих каждый своею жизнью». Отличия между этими цивилизациями были порождены разными историческими условиями жизни. Дворянская цивилизация основывалась на подневольном труде крестьян. Недаром с падением крепостного права начался ее закат. Она могла создавать свои шедевры в усадьбах и парках так же, как греческие философы творили за счет рабов, а американские писатели в плантациях, обслуживавшихся неграми. Крестьянская же цивилизация порождена потом и кровью, повседневными заботами о хлебе насущном, о босоногих несчастных ребятишках. Дворянская цивилизация была вскормлена европейскими учениями. Она не имела реальных корней в российской действительности, была вненациональной. Крестьянская цивилизация — плоть от плоти порождение «матери-сырой земли».

Другой наш историк и культуролог, А. Ахиезер, также пишет о разрыве, «социокультурном расколе» между верхом и низом, охватившем всю страну. Отсюда — высокий уровень дезорганизации общества, неэффективность решений, поскольку решения в дезорганизованной среде не могут быть эффективными. А дезорганизация порождает опасность постоянного сползания к катастрофе[78].

Основным методом осуществления реформ при Петре являлось насилие, а инструментами модернизации оказались самодержавие и крепостное право. Цель, которую достиг царь-реформатор, — создание жестко централизованного, милитаризованного государства с унифицированной системой управления, осуществляющего постоянный контроль за каждым подданным, не имеющим личных свобод, а лишь право и обязанность трудиться на общее благо.

При Петре I прекратилась культурная изоляция России. Но поскольку благотворные последствия деятельности монарха в этом направлении почувствовала только привилегированная часть общества, в последующие два столетия социокультурный процесс в России имел двойственный характер. Европеизированная элита перенимала западные ценности и идеалы, а основная часть населения продолжала жить в традиционной патриархальной среде, по-прежнему отгороженная от внешнего мира глухой стеной. Поэтому, хотя в научно-техническом и социально-экономическом отношении Россия не приблизилась к Западу, но через образованный слой она оказалась европейской в духовном плане. Наконец, со времен Петра Россия стала влиятельным участником европейской политики. Эти обстоятельства обусловили специфику последующего политического развития России. Тем не менее величие империи при Петре I было главной целью, а общество — лишь средством для ее осуществления.