Всё меняется даже в Англии - [14]
В последние десятилетия рабочие Англии добились многого. Бесплатным стало медицинское обслуживание. Введено обязательное страхование на случай безработицы, болезни, инвалидности, однако страховой фонд создается в значительной части из взносов самих рабочих и служащих. Старики получают пенсию, — правда, цены беспрестанно растут, и для безбедного существования ее недостаточно.
Среди работающих по найму сильно возросло число женщин: по сравнению с довоенным временем оно увеличилось больше чем в четыре раза. Прежде в большинстве профессий работать замужним женщинам считалось зазорным. В конторском мире, например, выход замуж секретарши или машинистки сопровождался, как правило, своеобразным ритуалом: фирма преподносила счастливой новобрачной столовый прибор — ложки, вилки, ножи, после чего тут же автоматически вычеркивала ее из штатных ведомостей. Война, вызвавшая острый недостаток рабочей силы, заставила по-новому взглянуть на женский труд. Впрочем, и сегодня во многих отраслях промышленности женщина зарабатывает почти наполовину меньше, чем мужчина одинаковой квалификации.
У английского рабочего золотые руки. Часто он перенимает профессию от отца, деда и прадеда. Принадлежностью к своей профессии он гордится. В былые времена в рабочей среде был распространен обычай: носить на предплечье татуировку — эмблему профессии. Смолоду рабочий проникается чувством солидарности с теми, кто трудится рядом с ним. Он всегда готов поспешить на помощь товарищу по заводу или соседу, попавшему в беду.
Но он куда сильнее чувствует свою связь с товарищами по профессии, по цеху, чем с рабочим классом в целом. Он готов вступить в борьбу, забастовать, если ущемлены его цеховые интересы, — этому способствует цеховая структура профсоюзов. Труднее ему подняться на борьбу за общеклассовые задачи.
Обирая многочисленные колонии и зависимые страны, английская буржуазия могла подкармливать у себя дома довольно широкую прослойку квалифицированных рабочих, — Маркс и Энгельс называли ее рабочей аристократией. Перепадало кое-что и другим прослойкам. Большинство трудящихся бессознательно участвовало, таким образом, и еще продолжает участвовать в колониальной эксплуатации. Это не могло, конечно, не отразиться на их психологии и образе мыслей. Достаточно сказать, что значительная часть рабочих еще голосует на выборах за консерваторов.
И конечно же английский рабочий не свободен от груза старых традиций. Я это понял тридцать лет назад во время крупной забастовки ткачей в Ланкашире.
Забастовка, охватившая 160 тысяч человек, была объявлена вопреки воле профсоюзного руководства; она затянулась на много месяцев и носила ожесточенный характер. В борьбе с штрейкбрехерами — ланкаширские пролетарии зовут штрейкбрехера «нобстик» («палка с набалдашником») — дело доходило до рукопашной. Кое-кому из «нобстиков» пришлось познакомиться с такой неприятной процедурой, как холодная ванна в речке или канале. Но меня удивляло странное, на мой взгляд, обстоятельство: в фабричных городах Ланкашира, где бастующие ткачи были могучей силой, они ожидали исхода стачки дома, сложа руки, или отправлялись за город… играть в футбол. Я не видел ни массовых собраний бастующих, ни уличных демонстраций, — разве что группа пикетчиков с позором проводит домой штрейкбрехера под звуки импровизированного оркестра (для пущей издевки).
Беседуя в Бернли — цитадели бастующих — с одним из их руководителей, я спросил его, не было ли в городе демонстраций.
— Что вы! — ответил он. — Ходить толпой по улице не принято. Что скажут соседи!
Бастующий пролетарий дрожал перед миссис Грэнди! Сперва такая мысль показалась мне дикой; потом я понял, что это — венец всего английского образа жизни, плод сложной и тонкой психологической обработки, которой народ Англии подвергается на протяжении многих веков.
Лондон
По пути мы пересекаем центральную часть города. Едем по невероятно узким улицам, подолгу стоим на одном перекрестке, на другом, попадаем в «пробку»… Эдвард Картер мрачнеет.
— Эти улицы были проложены несколько веков назад, когда автомобиля не было и в помине, — говорит он, посасывая трубку. — Представьте себе: они сохранились почти такими же, какими были вначале… Надо, не теряя времени, браться за омоложение нашего старого города. Нельзя больше откладывать. Нашим архитекторам такая задача по силам. Либо мы перестроим Лондон, либо станем свидетелями его загнивания. Таков выбор.
…И вот мы в Рогемптоне. Да, директор Архитектурной ассоциации прав: лондонские архитекторы показали здесь, что они способны на многое. Десятиэтажные многоквартирные дома производят впечатление легкости и изящества. Рядом в зеленой рамке маленьких садиков одноэтажные домики для престарелых. В центре жилого массива — универмаг, лавки, библиотека. Много воздуха, света.
