Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению - [13]
Бен-Гурион, возглавляя профсоюз, установил правило, по которому работникам платили зарплату в зависимости не от занимаемой должности, а от размера семьи. А семья у него тогда была маленькой: он, жена, сын…
– Они пьют газированную воду! – с завистью говорил сын Бен-Гуриона о своих товарищах. – А я не знаю ее вкуса…
Американский тележурналист Эдвард Мюрей свидетельствует: «Когда я закончил съемку, то пошел попрощаться с премьером. Дважды постучал, никто не ответил. Я открыл дверь и вошел. Тут же захотелось вызвать оператора, но остановился: все равно никто не поверит, что это не подстроено специально. Бен-Гурион, премьер-министр Израиля, сам мыл посуду…»
Бедные или скромные?
Быть может, просто чудаки?
О страсти Бен-Гуриона к чтению в народе ходили анекдоты. Рассказывали, например, что раз отправился он на пахоту, шагал за волами, не отрывая глаз от газеты, когда же кончил читать и поднял глаза, обнаружил, что стоит посреди поля, а волов и след простыл.
А его ученик Шимон Перес, нынешний наш президент? Тот в юности ездил на стареньком мотоцикле. Однажды посадил девушку позади себя, дал максимальную скорость… Приехал, а девушки нет, не иначе – ветром сдуло, а он и не заметил…
Тель-Авив возник под крыльями самолета сразу, как золотая царская сокровищница на черном бархате ночи и моря. Какой-то немыслимый салют огней! Киев и Москва по сравнению с Тель-Авивом выглядели как города на осадном положении, в которых царит вечное затемнение в ожидании воздушной тревоги.
Наш самолет сел в Утопию.
В единственную Утопию на земле, которую удалось реализовать.
А позади, кроме темноты, густой стеной стоял страх. Выступая в Большом театре на торжественном заседании, посвященном двадцатилетию ВЧК, Анастас Микоян сформулировал: «У нас каждый трудящийся – работник НКВД».
У одного был страх, что родился не от того отца. Другого долго не принимали в пионеры, третий был беспартийным и чувствовал себя прокаженным. Вечно что-то грызло, что-то сосало под ложечкой. Не смей говорить лишнее, не болтай языком. Молчи, молчи, молчи. Ты сегодня слушал последние известия? Нет? Читал «Граф Монте-Кристо»? Позор, а еще комсомолец!
Страх не знал границ, он распространялся как лесной пожар. Не случайно Э. Радзинский в своей книге о Сталине приводит шутку, в которой правды больше, чем даже положено для анекдота. К одному из октябрьских юбилеев вождь в качестве подарка предложил высечь население страны. И пробившиеся сквозь строй добровольцев работники культуры предлагают себя высечь первыми…
Люди, обуянные страхом, требовали у врачей справки, что по состоянию здоровья не могут быть использованы «никаким классовым врагом для своих целей».
«Я выбился из сил в борьбе с врагами народа, прошу путевку на курорт».
Этим и другими фактами «веселил» ХVIII съезд партии новый функционер Жданов.
Еврей Збарский, хранитель тела Ленина, после того, как вышел из сталинской тюрьмы, рассказывал: «Все двадцать четыре часа в сутки я был подключен к Мавзолею. Я учил сотрудников: если даже муха влетит к нему, без меня удалять категорически воспрещаю». И всю жизнь ему снился кошмарный сон. «Звонят из Мавзолея: «Высылаем машину – муха в саркофаге!» И я вскакиваю и мчусь как сумасшедший».
В Израиле то и дело встречаю людей, которые ну просто упиваются непонятным чувством виновности. Оно живет крепче всех других чувств, оно растворилось в человеке, точно он с ним родился. Точно это ты ждешь звонка из Мавзолея и по первому зову готов броситься исправлять оплошность. О, если бы можно было когтями вцепиться в прошлое, за волосок вытащить обратно утраченную жизнь и исключить из нее страх!
…В тот майский день, первый день в Израиле, в солнечном Ашкелоне я вдруг вышел на улицу и увидел детей – черных, смуглых, совсем белых, играющих в футбол.
И они кричали:
– Бей, Шмулик! Го-ол!
– Йоси, пас!
– Давид, Авраам, Ицхак…
Я обомлел. Я никогда не слыхал такой удивительной музыки: «Томер, Илиягу, Аарон…»
И я полюбил белую прозрачную пыль города, похожего на Вавилон.
И трубили в рог. И я вползал в землю, текущую молоком и медом. И за мной ползли страхи:
– Выплачу ли ссуду банку?
– А если Саддад таки пальнет своим бактериологическим оружием – крысами и жуками?
В те первые годы жизни в Израиле я много ездил по стране. И уже побывал у Неопалимой Купины. У куста терновника, из пламени которого, по преданию, явился ангел и поведал Моисею, что под ним «земля святая». Через несколько месяцев я вернулся к Неопалимой Купине и по зову Бога поднялся на вершину горы, где Господь вручил Моисею каменные скрижали и поведал десять заповедей. И потом приезжал в Синай и в монастырь Святой Катерины много раз. И всегда тот куст обжигал. Пышный куст выше человеческого роста, в нижней части весь общипанный, хотя его ростки ни в каком другом месте не приживаются. Я стоял, молчал и чувствовал: я тот и… другой… Я нёс в себе иное восприятие мира, а если сопротивлялся – скорее, из упрямства… И новое чувство познания жизни несло меня в другие пределы…
А в то первое утро в Израиле я уже знал, что вера – это состояние потрясения. Я не найду слов, чтоб говорить об этой вере. О ней можно только молчать…
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.
Роман современного шотландского писателя Кристофера Раша (2007) представляет собой автобиографическое повествование и одновременно завещание всемирно известного драматурга Уильяма Шекспира. На русском языке публикуется впервые.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
Однажды учительнице русского языка и литературы стало очень грустно. Она сидела в своем кабинете, слушала, как за дверью в коридоре бесятся гимназисты, смотрела в окно и думала: как все же низко ценит государство высокий труд педагога. Вошедшая коллега лишь подкрепила ее уверенность в своей правоте: цены повышаются, а зарплата нет. Так почему бы не сменить место работы? Оказалось, есть вакансия в вечерней школе. График посвободнее, оплата получше. Правда работать придется при ИК – исправительной колонии. Нести умное, доброе, вечное зэкам, не получившим должное среднее образование на воле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.