Все лорды Камелота - [134]

Хорош детский вопросик! Я покачал головой.

– Я служу не Ллевелину, а делу Артура, как и присягал когда-то за Круглым Столом. Враг, недостатки и достоинства которого тебе известны и каждый шаг которого ты можешь просчитать, куда как менее опасен, чем друг, таящий коварство у тебя за спиной. И Мордред, и Ллевелин, и Ланселот были друзьями Артура. Он очень доверял им и осыпал милостями. Однако, как говорят в некой далёкой стране: если видишь, что река вдруг потекла в гору, значит, где-то кто-то ответил добром за добро.

– Выходит, друзьям нельзя доверять?

– Нет, почему же, можно. Но вот послушай, что рассказывает об этом римский понтифик Фид Манлий Торкват.

У императора Севера, о котором из-за его жестокости в самом Риме говорили, что лучше б ему не родиться вовсе, но уж если он родился, то ему ни за что нельзя было умирать, был близкий друг, начинавший службу наёмником-легионером и поднятый императором до звания своего первого военачальника. Понятное дело, у него было множество врагов при дворе. К тому же он был по рождению фракиец и, по слухам, сын вольноотпущенника.

Однажды гордые патриции пришли к императору с жалобой на его любимца, надеясь похоронить величие того под горой вполне оправданных обвинений. «Он не верит в богов», – говорили они императору, и он кивал, отвечая: «Да, это ужасно!» «Он не почитает прокураторов, назначенных тобою. И когда войско движется через какую-либо провинцию, он правит в ней так, будто их и вовсе нет». «Каков негодяй!», – кивал головой император Север. «Он проводит дни в пьянстве и разврате, – утверждали они, – подавая тем самым дурной пример всем молодым людям, видящим в нём твоего любимца». «Это недопустимо!» – хмурился грозный владыка. «Золото, которое ты так щедро отпускаешь на армию, он делит на две части, оставляя большую из них себе». «Подлый вор!» – негодовал владыка вселенной. «Можем ли мы надеяться, – закончили просители свою речь, – что ты сместишь этого ворона, подлеца, выскочку и освободишь нас от обязанности повиноваться ему?» «Ни в коем случае, – покачал головой император Севера, – он мой друг и ближе его никого нет у меня. Я не поставлю его править провинцией, ибо он не уважает римских законов. Не сделаю его жрецом, ибо имена богов в его устах – пустой звук. Было бы смешно делать его блюстителем нравственности, ибо более безнравственный человек вряд ли сыщется в империи. Я не доверю ему казну, ибо неосмотрительно делать казначеем отъявленного вора. Всё, что он умеет, – это побеждать врагов. А потому он останется полководцем». «Но, божественный, – взмолились патриции, – ты же был согласен со всеми нашими обвинениями?!» «Верно, – подтвердил государь. – И я благодарен вам за то мужество, которое вы проявили, придя сюда и не убоявшись моего гнева. Благодаря вам я буду знать, за что распять его на кресте, если негодяй лишь только подумает занять моё место».

– И что было дальше? – заворожёно спросил Годвин.

– Патриции оставались верны Северу, опасаясь, что тот выдаст их в руки своего любимца. Тот, в свою очередь, продолжал побеждать врагов императора. А лет через пять государь действительно казнил его, кажется, обвинив в святотатстве.

– О-ля-ля! – воскликнул ехавший рядом Лис. – Торвальд, ты такое когда-нибудь видел? – он ткнул рукой вперёд.

Я посмотрел туда, куда указывал Лис. Толстенные деревья, перебирая корнями, переползали дорогу навстречу друг другу, словно солдаты при смене караула.

– Ну и дела! – пробормотал Рейнар. – А ещё говорят, что деревья нападают на человека только в целях самообороны.

Глава 27

Если вы ущипнули себя, но видение не рассеялось, ущипните видение.

Памятка туриста в замках Шотландии

Колонна остановилась, заворожёно разглядывая творящееся вокруг ботаническое хулиганство.

– Вот так-так! – я удивлённо оглянулся.

Пейзаж становился всё более и более однообразным, словно два кадра фотоплёнки наложили друг на друга, а теперь бесконечно распечатывали спятившим автоматом, подменяя ими истинные ландшафты, окружавшие дорогу.

– По-моему, нас кто-то морочит.

– Капитан, – Лис смачно сплюнул от досады, – на острове я знаю два таких «кто-то». Это твоя сестричка Лендис и тётя Моргана. Остальные, пожалуй, поостереглись бы устраивать подобные представления перед толпой оркнейких рыцарей.

– Ты и прав, и не прав, Рейнар Лис, – донёсся откуда-то из пустоты приятный женский голос. – Конечно же, это я запутала дорогу. Но почему ты вдруг решил, что это под силу неумехе Лендис?

– Тётя!!! – еле сдерживая себя, проговорил я. – Я был бы очень вам благодарен, если бы вы соизволили появиться. Очень, знаете ли, странно ощущать, что беседуешь с какой-то осиной.

Тихий смешок, свидетельствующий о том, что могущественная фея осталась довольна устроенным представлением, был мне ответом. А через миг и сама первейшая ученица Мерлина явила нам свой прелестный лик, точно отдёрнув лёгкую занавеску. Не знай я, что эта юная очаровательница на три года старше Артура, я был бы готов побожиться, что ей лет девятнадцать, не больше. Когда в последний раз мы виделись с Мордредом, он казался не почтительным сыном, а неудачливым воздыхателем рядом с высокомерной красавицей.