Всё изменяет тебе - [7]

Шрифт
Интервал

— Что вам нужно? — спросила она, и лицо ее было как зеркальная гладь озера, на берегу которого я бросил мою разбитую арфу… Какая — то звенящая металлическая нотка в ее голосе напомнила мне о погибшем инструменте.

— Что мне нужно? У вас я ничего не прошу.

— Грубиян!

На это мне нечего было ответить. Я как — то не представлял себе, чтобы люди, на воспитание которых затрачивается так много усилий, только и научились, что делать столь беспочвенные выводы о своих ближних… Я жаждал слов и мыслей, ясных и вразумительных, как солнечный свет. Поэтому я только приподнялся, передернул плечами и посмотрел в упор сначала на девушку, а потом на картину.

— Ни малейшего сходства! — сказал я, обводя глазами прогалину. — Нет, правда, не чувствуете вы души этой красоты. Держу пари десять против одного, что вы считаете этот вид довольно — таки сереньким зрелищем по сравнению с вами!

— Кто вы?

— Мое имя — Алан, фамилия — Ли. Алан Хьюз Ли.

— Вы бродяга?

— В данный момент я никто, просто усталый человек.

— А почему у вас рука дрожит?

— Я же говорю — устал, как собака. Весь путь с Севера на Юг я прошел со скоростью гончей.

— А не потому ли у вас дрожит рука, что вы робеете передо мной?

— Робею? Перед вами? А что вы за страшилище такое?

— Ну, не каждый же день на лесных прогалинах встречаются молодые дамы, к тому еще и художницы!

— Так это, значит, диковинка? Вот не знал! В жизни я пока смыслю не многим больше, чем баран, да и впредь, верно, это не изменится к лучшему. Нет, я не робею перед вами. А вот плащ ваш действительно очень хорош. Я бы сказал, что более красивого я никогда еще не видывал. Озеро такого цвета я однажды встретил было — ч слишком долго задержался на его берегу. Но вы… нет, вы меня не заставите дрожать. Разве наймете кого — нибудь, кто бы, стоя сзади, хорошенько потряс меня.

— Что за гадость у вас в руке?

— Хлебная горбушка. Я так долго ношу ее с собой, что она уже стала частью меня самого. И нет у меня духу ни съесть ее, ни выбросить.

— Вы арфист?

— В прошлом — да. Как вы догадались?

— По тому, как время от времени крючатся ваши пальцы. В их изгибе — характерное ожидание: точно они прислушиваются к звучанию струн. Это легко заметить. Да и взгляд у вас такой же осовелый, как у некоторых арфистов, которых я знала.

— Богатое же у вас воображение!

— Хоть рисую я неважно, но глаз у меня зоркий. В один прекрасный день я, верно, так ясно увижу какой- нибудь предмет, что он сам подскажет, как изобразить его кистью.

— Возможно. Впрочем, есть что — то радостное даже и в этой вашей мазне.

— Куда вы направляетесь?

— В Мунли.

— На завод?

— О нет, упаси бог!

— А что в этом дурного?

— А что хорошего в том, чтобы посадить медведя на цепь и за жалкую подачку заставить его отплясывать? Завод — это убежище для слабоумных и отчаявшихся. По — моему, некоторые людишки с излишней готовностью напяливают на себя вериги унижения и рабства. Если кто признаёт над собой власть хозяина и продается за наемную берлогу, ему место в желтом доме.

— Вы не то дикарь, не то бунтовщик. Попробовали бы вы вести такие речи перед моим отцом… Он живо поставил бы вас к плавильной печи и мигом обучил бы элементарной логике.

— Кто ж ваш отец? Сам — то он небось не поджаривает своего зада у печи?

— Мой отец — Ричард Пенбори.

— Слыхал. Он — то и построил Мунли. Самый сильный и хитрый из здешних заводчиков.

— Пионером здешних мест был мой дед. Но и отец с радостью услышал бы, что вы сказали о нем.

— Вряд ли только его порадовало бы, как я это сказал. Не люблю я промышленников. Чистый воздух, движение, музыка — вот для чего я живу. Отберите их у меня — и лучше мне сразу в могилу.

— Где же ваша арфа?

— Разбита. Позавчера. Один невежда пробил ее ногой, она задребезжала и приказала долго жить.

— Если вы лишились арфы и не выносите заводских печей, то зачем же вы собираетесь в Мунли? Там не место лодырям.

— Есть у меня там друг. Жили мы с ним когда — то душа в душу, исходили вместе все горы на Севере да и все долины средней полосы. Мы не раз уговаривались с ним: когда ноги наши устанут бродяжить, мы найдем какой — нибудь приятный уединенный уголок, годный как раз для нас двоих, где бы мы могли вместе отдохнуть. До друга моего дошли сведения, что его отец — в Мунли и, несмотря на слабость и старческую немощь, все еще околачивается вокруг пуддлинговых печей вашего родителя. Расставшись со мной, мой друг отправился сюда, в ваши края, проводил отца на тот свет, а сам застрял здесь. Меня это удивило. Уже два года, как это произошло. Вот я и явился, чтобы забрать его отсюда.

— Не зря ли вы приехали? А если ваш приятель не пожелает возвратиться в глушь? А если в поселках больше постоянных и полезных дел, чем вы думаете?

— Знаю я эти «постоянные и полезные дела». Осмотрел их со всех сторон словно доктор, и, сколько бы ваш родитель и его приспешники ни расписывали их, для меня они — чума. Друг мой вернется со мной.

— А если он женат? Ведь Мунли — такое местечко, где дети плодятся, как грибы после дождя.

— Бобыль он, как и я. Подле него не может быть никого, особенно женщин. Так же как я, он спокоен, доволен малым, а душою на голову выше дюжинных людей, и прибрать его к рукам никому не удастся.


Рекомендуем почитать
Собачий царь

Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Упадальщики. Отторжение

Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.


Лицей 2021. Пятый выпуск

20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.