Всё изменила любовь - [34]

Джеймс сделал шаг к ней, но Эмили жестом остановила его.

— Нет, позволь мне закончить.

У него защемило в груди. Она карала себя за причиненную ему боль. Возможно, раньше у него появлялись мысли отомстить Эмили за свои сердечные муки, но не теперь. Страдания остались в прошлом.

— Тебе не стоит подвергать себя этим пыткам. Я знаю, что ты сожалеешь, Эмми. Я знаю, что ты не всегда чувствовала себя счастливой. Но твое стремление все наладить меня восхищает. Я уважаю тебя за то, что ты не отступила, не бросила Берта…

— Ты ошибаешься. — Эмили подняла на него наполненные болью глаза. — Может, это покажется тебе ужасным, но я собиралась со всем покончить. Хотела расстаться с Бертом, потому что не могла больше выносить эту жизнь. — По ее щекам градом катились слезы, несмотря на отчаянные попытки Эмили побороть их. — Я подала на развод, Джеймс.

— Что ты сделала?

— Я подала на развод за день до смерти Берта. Но никто, кроме Берта, не знал…

Джеймс остолбенел. Время как будто застыло и потекло вспять.

— Мы разговаривали с ним накануне его гибели, — продолжала Эмили. — Он позвонил мне из отеля. Судя по голосу, он был чем-то расстроен, но не сказал чем. Я устала от его молчания, от перепадов его настроения и секретов. Я… — Эмили замолчала и прижала ладонь ко лбу. — Тогда я все ему высказала. Я сказала: «Берт, я так больше не могу. Моему терпению пришел конец».

— Что он ответил?

— Он сказал: «Хорошо, дорогая. Пусть будет так, как ты хочешь». — Эмили всхлипнула.

Джеймс с силой ударил кулаком по стене. Потом еще раз. Проклятье! Теперь все становилось на свои места. Теперь он все понял с предельной ясностью. Реальность оказалась гораздо хуже, чем он предполагал.

Берт прекрасно осознавал ситуацию, и конец его не был легким уходом и разрешением проблем. Не внезапной тьмой и не благословенным избавлением.

— Прости меня, Джеймс. Прости. Он не может, так хоть ты прости.

Ее голос, перемежаемый всхлипами, достиг его сознания. Джеймс посмотрел на Эмили, и память перенесла его в незабываемое лето последних школьных каникул, проведенных им в компании двух его лучших друзей — Берта и Эмили.

Они славно провели время, и расставание было особенно тяжелым, хотя Берт и Джеймс не подавали виду. Но Эмили, всегда отличавшаяся прямотой, не смогла с собой справиться и наотрез отказалась уезжать, пока не вмешалась мать Берта. Девушке пришлось подчиниться, но Джеймс на всю жизнь запомнил выражение ее лица. Эмили казалась всеми покинутой и бесконечно одинокой.

— Ты ни в чем не виновата, — сказал Джеймс, тщательно выговаривая слова. — Мы есть то, что мы есть. Человеку не свойственно меняться.

— Что это значит?

— Берт был геем, — пояснил Джеймс, не сводя глаз с ее опухшего от слез лица.

— Геем?

У Джеймса засосало под ложечкой. Меньше всего ему хотелось кого-нибудь обидеть или уязвить. Еще меньше хотелось омрачать воспоминания. Но Эмили мучилась угрызениями совести, и Берт вряд ли нашел бы в этом утешение.

— Берт любил тебя, Эмми. Ты была нужна ему. Как крепость… Ты давала ему то, в чем он, по собственному убеждению, более всего нуждался.

Эмили покачала головой. Она не могла в это поверить, не могла принять такую правду.

— Он никогда даже не намекал на… свои пристрастия. Никогда ничего такого… Никогда не смотрел на других мужчин.

У Джеймса перехватило горло. Он не мог сказать Эмили, что Берт любил его. Не потому, что она не поняла бы, Эмили была способна понять все, — но потому, что эту тайну Берт берег как зеницу ока. Берт ничем и никогда не выдавал своих чувств и, только умирая, признался в своей любви и в том, что женился на Эмили с единственной целью — сохранить для себя Джеймса.

В ту ночь Джеймс дал обещание сохранить о Берте светлую память ради него самого и ради его семьи. Несмотря на свои ошибки и недостатки, Берт заслуживал любви.

Стоя перед Эмили, Джеймс чувствовал, что прошлое и будущее несутся навстречу друг другу по одной траектории, как две стремительные ракеты, и их столкновение неизбежно.

— Я долго злился на Берта, полагая, что он оставил тебя ни с чем. Но теперь вижу, что ошибался. — Голос Джеймса дрогнул. — Он все просчитал. Он оставил тебя со мной.

Эмили подняла голову и встретилась с Джеймсом взглядом.

— Ему следовало рассказать мне обо всем, — прошептала она. — Следовало поговорить со мной. По крайней мере, я бы поняла…

— Он не мог. Он был слишком гордым. Маккензи! Он принял решение стать семейным человеком и не мог разочаровать ни тебя, ни своих родителей… ни меня, в конце концов.

В интонации, с которой Джеймс произнес последние слова, было нечто такое, отчего у Эмили мороз пошел по коже. «Ни меня, в конце концов». Она взглянула в глаза Джеймса, они горели огнем негодования и боли за Берта и его несчастливую жизнь.

Берт любил Джеймса. А почему бы и нет? Эмили прижала ладони к вискам и покачала головой. Почему бы и нет?

Она зажмурилась. Ее Берт… их Берт… прожил ужасную жизнь. Но почему она не замечала этого?

— Когда ты узнал, что он гей?

Лицо Джеймса исказила гримаса страдания.

— Незадолго до его смерти.

Ни слова не говоря, Эмили ушла в свою комнату. В шкафу она нашла шорты и рубашку с коротким рукавом. Одевшись, она вышла на террасу.