Всё из ничего - [60]

Рассмотрим, например, в рамках современной космологической картины предположение Аристотеля, что не было никаких первопричин, точнее, что причины и следствия уходят в прошлое (и в будущее) бесконечно далеко. Никакого начала, никакого сотворения мира, никакого конца.

До сих пор когда я писал, что из «ничего» почти всегда может получиться нечто, то говорил либо о возникновении чего-то из уже существующего пустого пространства, либо о возникновении пустого пространства из отсутствия всякого пространства. Начальные условия обоих этих видов вполне меня устраивают как «отсутствие существования» и поэтому годятся в кандидаты на роль «ничего». Однако я не занимался непосредственно вопросами о том, что могло существовать до такого творения, какие законы управляли творением – в общем, я ничего не говорил о том, что принято называть первопричиной. Простой ответ, разумеется, состоит в том, что либо пустое пространство, либо более фундаментальное «ничто», из которого могло возникнуть пустое пространство, существовали всегда и будут существовать вечно. Однако, честно говоря, тут напрашивается вопрос, ответ на который, конечно, может и не найтись: а что, собственно, установило законы, которые управляли возникновением чего-то, и существовало ли оно?

Несомненно одно. Метафизический «закон», в существовании которого безусловно убеждены все те, с кем я обсуждал вопрос о сотворении мира, – что «из ничего ничего и не получится», – с научной точки зрения не обоснован. Утверждать, будто это самоочевидная, непоколебимая, неоспоримая истина, – все равно что ошибочно заявлять вслед за Дарвином, что происхождение жизни лежит вне сферы компетенции науки, на том основании, что вещество не может быть ни создано, ни уничтожено, что также неправда. Подобные высказывания свидетельствуют лишь о нежелании признавать простой факт, что природа, скорее всего, умнее философов и богословов.

Более того, те, кто утверждают, что из ничего ничего и не получится, похоже, ничуть не возражают против наивного представления о том, будто Бог каким-то образом обходит это ограничение. Но опять же если предположить, что идея подлинного несуществования не требует даже потенциала для возникновения чего-то, то Бог не может творить свои чудеса, поскольку, если он создает нечто из ничего, значит, потенциал для возникновения чего-то все же был. Просто утверждать, что Бог может делать то, чего не может природа, – это все равно что утверждать, что сверхъестественный потенциал для возникновения чего-то отличается от обычного природного потенциала для возникновения чего-то. Однако все это на первый взгляд надуманные семантические различия, придуманные теми, кто заранее (как теологи) решил, будто сверхъестественное (то есть Бог) должно существовать, и поэтому определяет свои философские идеи (опять же никак не связанные ни с какими эмпирическими основами) так, чтобы они исключали все, кроме возможности существования Бога.

Так или иначе можно выдвинуть идею Бога для разрешения этого парадокса, но, как я уже много раз подчеркивал, тогда обычное утверждение состоит в том, чтобы Бог существовал вне Вселенной и либо вне времени, либо вечно.

Наше современное понимание Вселенной предлагает другое правдоподобное решение этой проблемы, которое, я бы сказал, гораздо больше подобает науке физике, обладая при этом некоторыми чертами вечного Творца и будучи при этом значительно последовательнее логически.

Я имею в виду теорию мультивселенной. Вероятность того, что наша Вселенная – одна из огромного, а может быть, даже бесконечного множества разных вселенных, изолированных друг от друга с точки зрения причинно-следственных связей, в каждой из которых любое количество фундаментальных аспектов физической реальности может оказаться не таким, как в остальных, открывает широчайшие перспективы для понимания нашего существования.

Как я уже упоминал, одно из самых неприятных, но потенциально истинных следствий подобных моделей – то, что физика на самом фундаментальном уровне может оказаться всего лишь наукой об окружающем мире. (Мне это неприятно, поскольку меня воспитывали в убеждении, что цель науки – объяснить, почему Вселенная именно такова и как так получилось. Если окажется, что законы физики в известном нам виде всего лишь случайность, коррелирующая с нашим существованием, то эта фундаментальная цель, оказывается, была неверно поставлена. Но если окажется, что так оно и есть, я преодолею свои предрассудки.) В этом случае фундаментальные силы и константы не более фундаментальны, чем расстояние от Земли до Солнца. Мы живем на Земле, а не на Марсе не потому, что расстояние от Земли до Солнца – это какая-то фундаментальная величина, наделенная глубоким смыслом, а просто потому, что если бы Земля вращалась на другом расстоянии от Солнца, то жизнь в известном нам виде не смогла бы на ней развиться.

Ни для кого не секрет, что путь подобной антропной аргументации скользок, что на ее основании почти невозможно делать никаких конкретных предсказаний, если не знать всех подробностей вероятностных распределений по всем возможным вселенным фундаментальных констант и взаимодействий, то есть чтó может меняться, а чтó нет, и какие формы и значения они могут принимать, а также насколько «типичны» мы в своей Вселенной. Если мы не являемся «типичными» живыми существами, то антропная селекция, если она вообще есть, может быть основана не на тех факторах, о которых мы обычно говорим.