Все иногда не то, чем кажется - [4]

— Второе условие: все, что произошло вчера, и все, о чем мы будем говорить с тобой в личных беседах, должно остаться только между нами. Об этом не говорить никому. Ни твоим приятелям, ни любовникам, ни кому-либо еще, — произнес декан сухо.

— Согласна, — мне многое хотелось высказать ему. Особенно выразить негодование по поводу «любовников». Он что и правда считает, что со мной только ленивый не спит?! Но постараюсь засунуть обиду туда же, куда и гордость. Все равно этому мерзавцу плевать на мои чувства. Они его только позабавят.

— Третье условие: не задавать вопросов. Если я что-то пожелаю тебе сказать, сделаю это сам.

— Не задавать вообще? — уточнила я, прищурившись. — Вы вроде бы мой наставник. Если я что-то не пойму из ваших объяснений, то тоже нельзя спрашивать?

Он метнул на меня недовольный взгляд.

— Ладно, уточню формулировку: не задавать вопросов о том, что тебе не нужно пока знать.

— А как я узнаю о том, что мне пока знать не нужно? — наглела я, уже явно издеваясь над ним. Но эта гномья задница вполне это заслужила!

Декан грязно выругался и в ответ на мой возмущенный взгляд процедил:

— Не нарывайся, девочка!

— Ладно. Я поняла вас, — решила я поиграть в паиньку. — Объяснять, почему вы мне помогаете, не станете. И спрашивать об этом бесполезно, да?

— Абсолютно, — мне захотелось его придушить за снисходительный взгляд.

— Что ж, — я глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться, — поняла. Но спросить о том, куда вы меня везете, можно? Или это тоже входит в запретный список?

— Мы едем к твоей матери.

Собственные переживания мигом отошли на второй план. Я с силой сжала подлокотники сиденья и уставилась на декана яростным взглядом.

— Это вам мне придется объяснить. Во-первых, откуда вам вообще известно о моей матери. И во-вторых, зачем мы едем к ней. Если не ответите, можете высадить прямо здесь. Я не сделаю ничего, пока не буду уверена, что ей ничто не угрожает.

— Полагаешь, если бы я хотел прикончить твою мать, то уже бы этого не сделал? — иронично заметил он. — Поверь, насчет нее не стал бы терзаться какими-либо угрызениями совести. Она для меня ничего не значит.

— А я, значит, значу? — засопела я, подозрительно глядя на него. — Вы же сказали, что я вас не интересую в этом плане.

— В каком? — явно издеваясь, спросил декан.

— Вы меня поняли, — не пожелала я сдаваться.

— Девочка, ты понятия не имеешь, во что оказалась втянута, — он покачал головой. — Поверь, твой единственный шанс выжить — это я. Просто делай то, что говорю, и не задавай вопросов. А уж по какой причине я тебе помогаю, пусть тебя интересует меньше всего.

— И все же что насчет моей матери? — настаивала я. — Ответьте на мои вопросы.

— А ты упрямая, — он ухмыльнулся. — Хорошо. О твоей матери я собрал сведения. Все же не забывай о том, что я еще и глава Службы безопасности. Знать все и обо всех давно вошло у меня в привычку. В том числе и о вверенных мне адептах. Я также знаю и о твоих отношениях с Кайленом Дарбниром.

— У меня не было с ним отношений, — прошипела я.

— Пусть так, но именно из-за него ты сбежала из Дарана, взяла чужое имя.

Я не стала отрицать очевидного. По мере того как декан говорил, с ужасом убеждалась в том, что он и правда знает обо мне все. Словно прочитав мои мысли, лорд Байдерн бросил на меня ироничный взгляд.

— Если полагаешь, что о твоей связи с ректором я не знаю, то и в этом заблуждаешься. Забавно, знаешь ли… наблюдать, как вы оба из кожи вон лезете, чтобы это скрыть. Но я умею замечать детали.

— Проклятье! — вырвалось у меня. — И что вы собираетесь делать по этому поводу? Рассказать всем?

— Если бы я этого хотел, давно бы сделал, — повторил он излюбленную фразу. — Зачем мне это? Если Ирмерий Старленд нашел себе новую постельную игрушку, лишь порадуюсь за него. А то, знаешь ли, начинало напрягать его неизменно отвратительное настроение. Почему-то он считал своим долгом вымещать его именно на мне.

— Думаю, у него на это есть веские причины, — буркнула я.

— О, похоже, ты залезла в сердце Ирмерия куда глубже, чем я думал, — его брови взметнулись, на лице появилась кривая улыбка. — Он тебе даже поведал трагическую историю своей жизни?

— Не нужно сарказма, — я поморщилась. — Да, он был со мной откровенен. И вы меньше чем кто бы то ни было имеете права говорить об этом таким тоном. Вы убили девушку, которую он любил!

— Я убил врага, — лениво напомнил он. — Сделал то, что должен был сделать наш благородный Ирмерий. В какой-то степени оказал ему услугу, не находишь? Где бы он был сейчас, если бы я этого не сделал? Поверь, ту красотку все равно убили бы. И скорее всего, куда более жестоким способом. А его бы считали предателем. Смерть или тюрьма — вот, что ждало бы твоего обожаемого любовника. Я избавил его от этой участи. А теперь вот собираюсь сохранить жизнь очередной его пассии. Полагаю, мы с ним в расчете.

— Вы чудовище! — кусая губы, я смотрела на его чеканный профиль, пытаясь уловить малейший проблеск сожаления о том, что он сделал. Разумеется, не находила, и от этого становилось еще больнее. Больнее из-за того, что именно такому существу я должна буду довериться. Искать в нем защитника. — Есть ли для вас вообще что-то святое, Тарин Байдерн? Понятие любви, дружбы, преданности — вам это знакомо хоть немного?