Всё имеет цену - [122]

По моим щекам покатились слезы, и я закрыла лицо руками.

– Уоррен позаботится о том, чтобы его сын понес заслуженное наказание за свои поступки, – раздался громовой голос самого Уоррена Шипли. – Милая девочка… – взволнованно произнес он, подходя к моей кровати.

Кэтлин спешила следом за ним, но ее рот был прикрыт ладонью – она молча плакала.

– Я прошу прощения за то, что сделал Аарон. Мы бы пришли раньше, но нас задержала полиция и ополоумевшая пресса. Это целиком моя вина.

Я попыталась не выдать голосом клокотавшие во мне эмоции, но это не сработало.

– Нет, Уоррен. Это целиком его вина.

– Я знал, что он становится неадекватным, когда выпьет. Вот почему он редко употреблял алкоголь. В прошлом у него были проблемы со спиртным – напившись, он вел себя агрессивно, но я считал, что все это позади. Естественно, до того момента, когда я сообщил ему о наших с Кэтлин отношениях. Казалось, в нем что-то сломалось.

– В нем определенно что-то сломается, – прорычал Тай, сидевший рядом со мной.

Уоррен быстро перевел взгляд на Тая, а потом принялся медленно поднимать голову, глядя, как тот поднимается. На лице мистера Шипли появилось ошеломленное выражение. Такое в присутствии моего самоанца происходило часто. Он был необычайно высок и внушителен, и красив как бог.

– Я так понимаю, это твой друг?

Тай снова стукнул себя по груди жестом альфа-самца.

– Родственник.

Улыбнувшись, я потрепала Тая по руке и потянула вниз, вновь заставляя сесть. Он тихо уселся, целиком сфокусировав взгляд на мне – как будто остальные собравшиеся в комнате были облаком докучливой мошкары и раздражали его одним своим присутствием. Боже, я обожала Тая.

– Что ж, в качестве извинения мы готовы полностью оплатить твои больничные счета, обеспечить наилучший уход после выписки и предоставить любую сумму в качестве компенсации за ущерб и потраченное время. Как бы мне ни было отвратительно то, что произошло, – и поверьте, Миа, все это ужасает меня больше, чем вы в состоянии представить, – хрипло произнес Уоррен и нахмурился так сильно, что морщины проступили на его лице намного отчетливей, чем прежде, – но я вынужден думать и обо всех тех людях, которым пытаюсь помочь. Если о случившемся станет известно, это не только политическое самоубийство моего сына и крах моего проекта, но и ставит под угрозу все те жизни, что мы собирались спасти…

Он тряхнул головой и потупился от стыда, не в силах продолжать.

– Господи Иисусе. Они хотят замять все это. Из-за политика? – сказал Тай дрожащим голосом. – Подружка, так не пойдет. Должно свершиться правосудие…

Но тут я оборвала его.

– Тай, на кон поставлено больше, чем тебе известно. И я все тебе объясню. Позже. Когда мы останемся наедине, обещаю.

Я встретилась с ним взглядом, молча умоляя послушаться меня и сбавить обороты. Он сжал губы и заломил бровь, но ничего не сказал, лишь крепче сжал мою ладонь. Затем, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я произнесла слова, которые не ожидала услышать от себя даже в страшном сне.

Я давала потенциальному насильнику возможность уйти безнаказанным. Мне пришлось собрать все свои душевные силы и вспомнить обо всех тех мужчинах, женщинах и детях, которые никогда не получат современных лекарственных препаратов и медицинского обслуживания, как в Штатах. Если проект Уоррена не осуществится, помощи им не видать. Он потеряет всех инвесторов, а в особенности мистера Бенуа, если правда выплывет наружу. С другой стороны, прессе не понадобится приложить много усилий, чтобы раскопать информацию о моих нанимателях. Это негативно повлияет не только на жизнь семейства Шипли, но также и тети Милли, Уэса, Алека, Тони, Гектора, Мейсона, Д’Амико, привлекшего меня в прошлом месяце к своей рекламе купальных костюмов, Тая и всех их близких.

Приняв окончательное решение, я изложила его Уоррену в единственной форме, которую можно было счесть хотя бы отдаленно разумной – и после которой мне не стыдно будет взглянуть на свое отражение в зеркале завтра поутру.

– Уоррен, я не скажу ни слова и не буду выдвигать обвинения, но у меня есть определенные условия.

Уоррен взял мою свободную руку и кивнул. Кэтлин продолжала плакать.

Я медленно перечислила все то, что считала правильным.

– Он пройдет программу реабилитации. Мне плевать, будет ли это частная, анонимная клиника. Пусть возьмет отпуск по семейным обстоятельствам. Придумайте что-нибудь. Как бы то ни было, ему нужна помощь. Еще ему потребуются занятия по управлению гневом с квалифицированным специалистом.

– Договорились, – ответил Уоррен без малейших колебаний.

– И я хочу, чтобы он от руки написал письмо, в котором бы пообещал, что обратится за помощью, и чтобы оригинал передали мне. В письме будет сказано, что он сделает все перечисленное или я обращусь к журналистам, независимо от того, истечет или нет срок подачи иска. Я поделюсь этим письмом с прессой и подробно опишу, почему ему следует обратиться за помощью. Вы это поняли?

Уоррен кивнул и поцеловал мне руку.

– Миа… мне так жаль. Милая девочка, мне так жаль. Благодарю тебя, благодарю тебя за твою доброту.

– И последнее… деньги.

– Все что пожелаешь. Миллионы, любая сумма.