Все или ничего - [3]

Брови у Джез – удивительно ровные коричневые дуги. Если она удивлялась или что-то забавляло ее, она резко вскидывала их вверх, но часто лишь по глазам он определял перемену ее настроения. Четкая и порой казавшаяся вызывающей линия носа, говорившая о независимости характера, контрастировала с формой рта: верхняя губа – нежная, по-детски чуть вздернутая, зато нижняя – полная и слишком откровенно чувственная, чтобы ее можно было назвать классической.

И все же Тоби всегда помнил, что в Джез Килкуллен удивительным образом соединялись вызов, даже какая-то импульсивная, но сдерживаемая дерзость, и притягательная кокетливая женственность, откровенный азарт и скрытность, непредсказуемость в проявлении чувств и настроений и откровенная прямота: она сочетала в себе целеустремленность и завидное трудолюбие самого требовательного к себе профессионала, которого он когда-либо встречал.

Слава богу, что я никогда не влюблюсь в Джез, повторял про себя Тоби, в десятый раз за сегодняшнее утро проверяя камеру. У Джез было десятка два камер, которыми она редко пользовалась, но сегодня она попросила зарядить все шесть «Канонов» Т-90 со сложной системой замера экспозиции, существенно расширявшей творческие возможности фотографа. Насколько он помнил, она никогда так не подстраховывалась, поскольку презирала автоматическое наведение фокуса.

Отсчитывая необходимое количество осветительных приборов и запасных вспышек, работающих на батарейках, Мелисса окинула взглядом туалет Джез: экстравагантную шляпу, короткую в складку юбку и красную, тонкой шерсти блузу с глубоким вырезом, застегивавшуюся одной огромной металлической пуговицей. Она предполагала, что для сегодняшней необычной съемки Джез выберет «армейские» ботинки, широкие, в том же стиле синие брюки и дорогую, за пятьсот долларов, рубашку «Гарри Трумэн», и ко всему этому, как Джез иногда делала, чтобы сбить с толку очередную жертву, – длинные старинные серьги с гранатами и стоившие целое состояние старинные изящные кольца на каждом пальце.

Но, очевидно, Джез решила одеться как леди – слишком элегантно, что было еще одним тактическим приемом в ее арсенале. Любой другой фотограф чувствовал бы себя в таком наряде не в своей тарелке, но только не она.

Да, другие, собираясь на работу, просто что-то надевают на себя, но к Джез это не относится, с раздражением, но все же восхищаясь ею, думала Мелисса. Джез могла одеться чересчур, могла одеться как серая мышь, могла одеться так, что дух захватывало, или так, словно ей вообще на это наплевать, – какая-нибудь яркая спортивная рубашка и джинсы. Это в том случае, если она хотела быть незаметной. Но жизнь научила Мелиссу смотреть глубже. Она знала, что если Джез действительно хотела быть совсем незаметной, то она, как и Мелисса, одевалась во все черное. Когда-нибудь, когда она тоже станет знаменитым фотографом, она выкинет всю свою черную одежду, мысленно поклялась Мелисса, направляясь к подающему сигнал интеркому.

– Они уже поднимаются! – завопила в трубку Сэнди. – Они приехали почти вовремя. Ну неужели не могли позвонить еще раз?

Мелисса молча положила трубку.

– Полная готовность, – предупредила она Джез, все еще лежавшую на софе. Затем побежала в офис, чтобы позвать менеджера офиса Сиса Леви, энергичного рыжеволосого парня.

– Я почти уснула, – зевнув, проговорила Джез, вставая и надевая шляпу и туфли, и буквально через две секунды двери лифта раскрылись и из него высыпала группа людей. – Проходите, пожалуйста, – приветствовала она их.

Мелисса и Тоби незаметно отошли в сторону.

Джез никогда не видела такого многочисленного сопровождения, даже когда фотографировала Сталлоне и Стрейзанд. Вошедшие были исключительно женщины, причем выглядели они так, словно принадлежали к какой-нибудь религиозной секте, обрекающей молодых вдов на глубокий траур: длинные юбки до середины щиколотки и высокие шнурованные ботинки до колена. Присутствовала и другая крайность: мини-юбки, черные колготки и туфли на шпильке.

– Меня зовут Тилли Финиш, журнал «Вэнити фэар», – выходя вперед, представилась самая старшая. – Сэм сейчас поднимется. Там внизу он увидел какую-то машину, и ему захотелось рассмотреть ее.

– Это мой крест. Вот что значит, когда на первом этаже работает фотограф по автомобилям, – любезно ответила Джез, мысленно проклиная Пита ди Констанзу за то, что тот не загнал в студию и не прикрыл брезентом новую модель «Феррари-Теста-росса», как обычно делал, когда приходили новые образцы. Порой приезжающие и выезжающие из студии машины привлекали излишнее внимание и настолько мешали работе, что они с Мэлом Ботвиником вынуждены были официально пожаловаться Фиби Милбэнк.

Тилли Финиш по очереди представила остальных женщин, постепенно заполнивших все пространство перед студией. Джез и Сис Леви едва успевали пожимать руки: трое были из агентства, представлявшего Сэма Батлера; еще двое – модельеры, причем каждая со своей ассистенткой, и все с сумками, набитыми массой одежды из обширного гардероба Сэма, которым он вдруг соизволит воспользоваться; сама Тилли с двумя ассистентками, каждая – с сотовым телефоном; кроме них, еще парикмахерша и гримерша. Джез насчитала ровно двенадцать человек, все – молодые, хорошенькие, с застывшей «газетной» улыбкой.