Все хорошо, что начинается с убийства - [14]

— Что ты имеешь в виду? Что может быть хуже? — всхлипывая, спросила Дидра как-то по-детски, весьма глупо.

— Есть множество вещей похуже, чем немного белой краски, — мрачно проговорил Джеррелл, но голос его теперь звучал чуть мягче. — В городе живут люди, которые серьезно воспринимают ситуации вроде той, в которой очутилась ты. Не поверишь, насколько серьезно.

Он ей угрожал.

Вопреки обыкновению, я была полностью «за». Какую бы сильную неприязнь я ни испытывала к Джерреллу Кноппу, меня устраивал любой метод, способный напугать Дидру так, чтобы та бросила свой рискованный образ жизни. Если эта женщина двадцати с лишним лет, часто кажущаяся куда более юной, не начнет жить иначе, она подхватит СПИД, какую-нибудь другую болезнь или приведет домой того, кто зверски с ней обойдется.

— Теперь вот что. — Джеррелл постепенно сбавлял обороты. — Я уже позвонил в мастерскую и договорился, чтобы тебе перекрасили машину. Только перегони ее туда. Донни подбросит тебя на работу, я отвезу домой, а твоя машина будет готова через пару дней.

— Я не могу ее туда перегнать, — проскулила Дидра. — Я умру.

— Ты можешь умереть, если не будешь держаться подальше от чернокожих мужчин, — ответил отчим, в голосе которого прозвучало резкое предупреждение.

Джеррелл не теоретизировал. Он что-то знал.

Я почувствовала, как зашевелились волоски у меня на шее, и шагнула в гостиную, держа в руке тряпку, которой вытирала пыль. Джеррелл и я смерили друг друга пристальными взглядами.

— Ты не доставишь мою машину в мастерскую? — спросила Дидра с видом маленькой девочки, которая знает, что просит о многом, но для нее самой слишком трудно сделать такое.

— Нет, — коротко ответила я и вернулась к работе.

Я не знала, как Дидра и Джеррелл все уладили, и снова принялась за уборку, усиленно размышляя обо всех тех, кто был вовлечен в это дело, включая Маркуса Джефферсона. Я готова была побиться об заклад, что сейчас Маркус в ужасе. Он работал на том же заводе, что и Джеррелл Кнопп. Даже если Джефферсон не видел машины Дидры, когда утром уходил на работу, кто-нибудь на фабрике уже рассказал ему обо всем. Я считала, что Маркуса это встревожит, если не ввергнет в панику.

Моя самая старая клиентка, Мэри Хофстеттлер, рассказала мне, что семьдесят лет назад Шекспир страдал от линчеваний на расовой почве. Будь я на месте Маркуса Джефферсона, те времена были бы для меня все равно что вчера.

Дидра с Джерреллом убрались вон, не поговорив со мной, что меня очень даже устраивало. Я закончила работу в тишине и покое, хотя бы в том небольшом, который они оставили после себя.

В квартире все еще эхом отдавались отзвуки гнева и страха различной интенсивности. Мне казалось, что эти потоки дурных чувств ползут по Шекспиру, как смог. Маленький город, принявший меня, обычно был тихим, предсказуемым, с медленной жизнью. Мне это нравилось.

Я загрузила арсенал моющих средств в машину, пытаясь прогнать гложущее меня беспокойство.

Следующей в моем рабочем расписании значилась новая клиентка, Муки Престон, и я сумела слегка приободриться, пока ехала к ее дому.

Раньше я никогда не работала на Сикамора-стрит. По обеим сторонам улицы выстроились маленькие белые домики с аккуратно убранными сквериками. Этот район вырос в пятидесятых годах и в большинстве случаев оказывался отправной точкой пути новобрачных и конечной — пенсионеров.

Дом Муки Престон стоял в середине квартала и ничем не отличался от остальных. На подъездной дорожке была припаркована зеленая «тойота» с иллинойскими номерными знаками. Если по машине можно судить о состоянии дома, то Муки Престон нуждалась в моих услугах, причем очень сильно. «Тойота» была пыльной, снаружи — в полосах грязи, внутри — заваленной газетами и остатками фастфуда.

Я быстро постучала в заднюю дверь, и тот же глубокий, сочный голос, который я слышала по телефону, отозвался:

— Иду-иду!

Примерно через минуту дверь отворилась, и женщина по другую сторону второй, сетчатой, створки уставилась на меня. Она ничего не говорила. Мы молча рассматривали друг друга.

Муки Престон была моложе меня, где-то лет двадцати пяти. Очень грубые прямые рыжеватые волосы, завязанные в «конский хвост», золотистая веснушчатая кожа, большие темно-карие глаза. Круглое лицо, идеальные белые зубы. Если на ней и был макияж, я не смогла его разглядеть.

Несмотря на то что она была очень хорошенькой и улыбалась самым дружелюбным образом, эта женщина выбила меня из колеи.

Если судить по гаснущей улыбке, Муки испытывала те же чувства в отношении меня.

— Вы Лили Бард? — осторожно спросила она.

— Да.

Она медленно отворила сетчатую дверь, протянула пухлую золотистую руку, и я пожала ее. Потом хозяйка шагнула в сторону, и я вошла в дом.

Муки застеснялась своей грязной маленькой кухни.

— Я должна была ожидать вашего прихода, но с головой утонула в работе, — произнесла она через плечо, складывая тарелки рядом с раковиной и пытаясь сделать вид, что была поглощена именно этим, когда я постучала.

— Чем вы занимаетесь?

— Я специалист по генеалогии, — сказала она, отвернувшись, что я сочла удачей.

— Мм, — отозвалась я, издав самый необщительный звук, какой смогла изобразить. — Вы не должны прибираться вместо меня. Я же уборщица.