Все дороги этого мира - [9]

- Что, совсем плохо? - вымученно улыбаясь Одольфо, попробовал завести разговор.

- Я тебя сейчас на листочки разрежу, халтурщик несчастный, - Илиста старалась загнать Одольфо в угол.

Неожиданно для всех он заверещал очень громко и жалобно. Люди, не ожидавшие подобного крика, встрепенулись. Охранникам показалось, что было совершено нападение. Повар понял, что это чудит донна Илиста, и флегматично сообщил Инриху об этом.

Инрих застал несколько комическую картину. Одольфо лежал без чувств, а над ним с ножом склонилась донна Илиста.

- Что это он? - Инрих постарался не приближаться к своей приме.

- Устал, наверное, - Илиста пожала плечами. - Я же его чуть-чуть напугала маленьким ножичком.

Инрих с сомнение оглядел этот тесак, Илиста, уловив его взгляд, покачала головой:

- А ты бы, что сделал? Он же пьесу не переписал. Он, придурок, поменял мужиков на баб. И что он мне предлагает играть эту гадость? С кем? С Саньо? А кстати где он? Я что должна его права защищать?

Саньо был ведущим актером труппы, но, в отличие от Илисты, проявлял свой дикий темперамент на сцене. Ему было некогда разбираться с заморочками Одольфо. Саньо съедали личные проблемы, поэтому, услышав очередные крики, он не пошевелился. Саньо пытался решить, что ему делать с неожиданной влюбленностью в неподходящую для этого женщину.

Инрих, как директор, был в курсе проблем ведущего актера и радовался, что от него пока нет неприятностей. Инриху вполне хватало широкой общественной жизни донны Илисты.

- Что ты с ним сделала? - Инрих настойчиво пытался выяснить судьбу донна Одольфо.

- Пуганула, - Илиста скромно улыбнулась, а у Инриха прошла дрожь от этой улыбки. - Очухается, пусть пишет что-нибудь нормальное. Завтра я хочу начать репетиции. И больше пугать его я не стану, - последнюю фразу Илисты услышал Одольфо, пришедший в сознание. - Я выполню свои угрозы, - пообещала Илиста, и мастерски метнула нож, который вонзился в повозку рядом с Одольфо. Затем Илиста с достоинством удалилась.

Инрих тихонько посмеялся, зная, что Илиста ничего подобного не сделает.

- Вставай обманщик, - потребовал Инрих, потрясывая перед носом драматурга бутылочкой. - Она уже ушла.

Одольфо приоткрыл один глаз, убедился в правоте Инриха и приподнялся на локтях.

- Вставай, и чего тебя угораздило?

- Ха! А что можно написать новенькое? - Одольфо ответил вопросом на вопрос.

- Напиши что-нибудь классическое, - посоветовал Инрих, разливая прозрачную жидкость по стаканам.

- Сам бы попробовал, - Одольфо лихо опрокинул свою дозу и не закашлялся.

- Я директор, не забывай. Мне писать не положено. - Инрих подозрительно уставился на Одольфо. - У тебя что кризис?

На что драматург тяжко выдохнул.

- Да. Идейки есть?

- Да навалом, - Инрих разлил по второй. - Пей.

- Делись, - потребовал Одольфо, которого развезло на пустой желудок.

- Напиши про любовь на перекрестье, - выдал Инрих.

- Погоди, - лихорадочно записывая, суетился драматург. - "Любовь на перекрестье" - замечательное название. А о чем написать?

- О любви, - Инрих думал наливать ли по третьей.

- Не отлынивай, - Одольфо вцепился в Инриха.

- Ну, что тебе предложить? Объедини пару историй любви как в узоре. Например, Саньо и Богарта, а еще возьми твоих мальчиков из первого варианта, как побочную линию. И еще пару линий. И сбей их в один клубок.

- Отлично, отлично, - Одольфо поплевал на пальцы, переворачивая страницы для записи. - А Саньо, что с Богартой?

- Да влюбился он, похоже.

- Проблем будет, но для дела хорошо, - Одольфо уже сочинял историю любви.

Саньо, что означало на одном из древних языков "солнечный", сидел на своей лошади, пытаясь отключиться от действительности. За последние четыре дня он ясно понял, что влюбился. Уже давно, много-много лет, Саньо не влюблялся. Он был абсолютно уверен, что это не для него, но влюбился в начальника охраны - прекрасную, воинственную Богарту. Как Саньо знал, Богарта рассталась с мужем-магом. Он просто ее бросил, найдя молодую и красивую магичку. Богарта хорошо держалась. К тому же ее поддержали ребята. Из шестерых четверо остались с ней. Правда, в отряде тоже не все в порядке. Там свои любовные трагедии, но дороге это пока не мешало.

Саньо пытался решить, что ему делать с собой и с ней. Первое было не менее сложным, чем второе. Саньо разучился чувствовать, он играл чувства на сцене, и чем дольше он так жил, тем лучше играл. Теперь же Саньо боялся, что играть не сможет. И как ему подойти к ней? Богарта не обычная актриска, с которой можно раз и все. Но самым страшным для Саньо, выходившего тысячи раз перед толпами людей, был возможный отказ Богарты.

Разбираясь в психологии отношений, Саньо искал точку, с которой он стал не человеком, забыв про любовь.

Он вырос в хорошей, бродячей семье. Его отец был мастером гильдии композиторов. Мама была ведущей актрисой. Они были умопомрачительной парой: высокая, красивая мать и стройный, кучерявый композитор. Оба погибли от болезни, когда Саньо было двадцать четыре. Он уже пробивался на сцене. Женщины весьма способствовали этому продвижению. Пожалуй, в то самое время Саньо и забыл о любви. Для него все стало средством, а не целью. В тридцать Саньо стал ведущим актером и уже двенадцать лет блистал. Несомненно, женщины были в его жизни, но на утро он уже и не помнил, как их зовут. Многие считали, что он весьма бесчувственная натура.