Все цвета радуги - [4]

– Но на чем? – спросил Николас Шароши. – Признаюсь, что не вижу ничего, что хоть как-то напоминает транспортное средство.

– Вот этот большой камень маскирует вход в шахту гравитационного лифта, – усмехнулся Чалмерс, проделывая какие-то манипуляции с браслетом.

Камень внезапно и совершенно беззвучно отъехал в сторону, открывая взорам вертикальный ствол уходящей на головокружительную глубину шахты.

– Идемте, – сказал Чалмерс и первым шагнул в зев воронки гравитоприемника.

Через несколько минут стремительного полета движение замедлилось, и все шестеро очутились в огромной сводчатой пещере, неярко освещенной хитро спрятанными лампами. Пещеру перегораживала странная стена переливчато-серого, почти перламутрового тумана. Выложенная розовыми плитками дорожка, на которой стояли люди, упиралась в стену. Чуть ближе того места, где она, казалось, растворялась в туманной стене, алым пламенем полыхал знак высшей степени опасности: пурпурные молнии, перечеркивающие разрушенный их ударом человеческий череп.

– Гравитационно-пространственная защита, – пояснил Чалмерс, – заслон из пространства с перестроенной метрикой. Ни одно материальное тело не может проникнуть вовнутрь. А для любого живого организма соприкосновение со стеной означает мгновенную смерть. К сожалению, в силу известных причин мы вынуждены были пойти на столь неординарные меры безопасности…

Чалмерс вновь поколдовал над браслетом, и в стене образовался проход в виде арки из сосущей глаз черноты.

– Проходите по одному, – предупредил он, – причем строго по центру входа. С перестроенным пространством шутки плохи.

За стеной пространственно-гравитационной защиты их ожидало продолжение той же пещеры, но вид у нее был гораздо более обжитой. На гладко отполированном полу теснились различные аппараты и механизмы, яркий свет заливал своды пещеры, освещая похожий на исполинское яйцо эллипсоид из светло-серого металла.

– Бункер, – объяснил Чалмерс. – Или, официально, планетарный десантный модуль высшей защиты с полным замкнутым циклом жизнеобеспечения.

Чалмерс что-то нажал на браслете, и на боковой поверхности “яйца” словно проклюнулась яркая световая точка, запульсировала, и, развернувшись в пространстве, возникло трехмерное изображение бритой головы с узкими восточными глазами, плоским носом и тонкими бескровными губами.

– Добрый день, Горди, – поздоровалась голова. – О, я вижу, у нас гости! Добрый день, мэтры!

– Здравствуй, Герман. Круг Шести в полном составе решил нарушить… гм… твой покой.

– Нарушать, собственно говоря, нечего, поскольку покой нам только снится… особенно в последние дни. Ваш визит, очевидно, связан с Александром Зоровым, а не с моей скромной персоной?

– Ну-ну, Герман, не прибедняйся, не к лицу это гению стратегического планирования. Но ты прав, как всегда, – мы решили навестить Зорова. Слишком уж тревожно его молчание.

– Входите, – сказал Герман Ли Фунг, и покатый бок “яйца” лопнул косым молниеподобным зигзагом, образовав овальный люк.

Через несколько минут восемь человек – члены Круга, Ли Фунг и Троекуров – заняли места за столом в “кают-компании”, как давно уже окрестили планетарники наиболее просторное помещение модуля, десятки и сотни родных братьев, которого давали защиту и уют десантникам, разведчикам и исследователям далеких негостеприимных миров.

– Ну что, Андрей, порадуешь нас хоть чем-нибудь? – спросил Чалмерс.

Взволнованный присутствием высшего руководства Содружества, Троекуров пожал плечами и покачал головой.

– Нет, к сожалению. Никаких изменений. Лежит в своей каюте практически неподвижно, на мои вопросы и другие попытки общения не реагирует, глаза закрыты, вегетативная нервная система функционирует, как у человека, погруженного в глубокий сон. Хотя это чисто визуальные наблюдения, по-другому я его исследовать опасаюсь, после… м-м-м…

– Да-да, конечно, – поднял руку де Виньон. – Мы все знаем. Других новостей нет?

– Некоторые физические приборы… гравитометр, вакуум-резонатор Росса, датчики электромагнитных полей и пси-излучения регистрируют неравномерную, порой с очень высокими всплесками активность… словно в теле Зорова происходят некие процессы… если только тело его является еще телом в обычном биологическом смысле.

– Вы допускаете… возможность частного или даже полного перерождения? – спросил Ларсен, нервно сплетя тонкие длинные пальцы.

– Учитывая все факты в комплексе, очень трудно допустить что-либо другое, мэтр.

– Ну что же, – медленно проговорил де Виньон, – не исключено, что мы присутствуем при рождении того, о ком писали и спорили философы, футурологи и фантасты уже не одно столетие… Хомо Супер. Вопрос, каким он будет? Шаг ли это к духовному и физическому совершенству или, наоборот, в бездну чудовищных и злобных сил, способных стереть человека с лица Вселенной?..

– Horror infiniti (Ужас бесконечности (лат.))… – задумчиво произнесла Ольга Уинсток-Добровольская. – Причем, если так можно выразиться, в обе стороны… Нам можно взглянуть на него?

– Думаю… думаю, да… – Троекуров с тревогой взглянул на своего шефа, но Чалмерс пожал плечами, всем своим видом словно говоря: “Чему быть, того не миновать”.