Всё, что от тебя осталось - [65]
– Нет, ты только ничего не подумай… – озадачился я двусмысленностью разговора.
– Нет, брат, ты что, все норм. Она не приходила? – явно потягиваясь в кровати, спросил он.
– Нет, сам жду. Мне б про клиническую смерть спросить.
– Ты что, не бросил затею? – встревожился он.
– После семи у меня будут Паша и Миша с медунивера. Там и обсудим бросать или нет. Подъедешь?
– Разумеется! – ответил он.
Стараясь побыстрее обучиться сокращению временных промежутков, я погрузился в практические занятия по таймеру. Оказавшись прошлым вечером на туманной дороге перевала, я считал, что безвозвратно устранил свои страхи, связанные с этим местом. Потому там я продвигался быстро и четко. Я находил Женю практически молниеносно, но дальше встречал волну сопротивления и непонимания. В моих фантазиях я тщетно уговаривал её довериться и перенестись в пространстве, силой тащил её в церковь, хитростью выводил из леса. Но каждый раз виртуальная Женя тормозила любое из моих действий, сопротивляясь из оставшихся сил. За целый день у меня скопилась немалая коллекция возможных сценариев, из которых мне предстояло по ситуации выбрать единственно верный. Обычно где-то на середине препинаний с Женей, которые мне доводилось претерпевать за два года ни раз, жизненно важные шесть минут заканчивались.
Я с трудом дождался вечера, напрочь забыв ответить Тане.
– Эй, дружище, давно не виделись.
– Кажется, целую вечность, – пробормотал я, обнимая Пашины плечи.
– Ну, привет! – протянул всё такой же упитанный со школьной скамьи Михаил.
– Скоро подойдет мой друг Толик, мы хотим что-то рассказать вам. А пока можем выпить по бутылочке пива.
Мы прошли в мою комнату, и я сразу припомнил им случай с барбитуратами. Ребята переглянулись, и Паша добавил:
– Веселое было время. А главное беззаботное. Теперь мы таких школьников нечасто видим в нашем отделении реанимации.
– Народ умнеет, – добавил Михаил.
Они рассмеялись, а я лишь улыбнулся. Вскоре подтянулся Толик и мы без лишних прелюдий рассказали моим школьным друзьям об аварии. Далее шло повествование о Гленамар и коридорах астрала. О чистилище и уровнях ада, способностях находиться вне тела и отправлять заблудшие души с миром. Ребята выпили не по одной бутылке пива прежде, чем снова заговорили.
– Потрясающе. И все это ты видел без наркотиков? – дополнительно переспросил Михаил.
– Без каких-либо стимуляторов. Моя кровь была чище, чем у младенца.
– Вот так дела, – протянул Павел, – я так понимаю, мы приглашены сюда не о школьных временах разговаривать.
Я отрицательно махнул головой. Толик тем временем нашел на моем компьютере кадры из фильма «Коматозники», и, прокрутив до интересующей нас сцены, поинтересовался:
– Так в жизни сделать можно?
Ребята с интересом взглянули на американских актеров, по очереди вызывающих друг у друга клиническую смерть, и ненадолго задумались.
– Ну, вообще, конечно, дефибриллятором никто сердце не заводит, но и непрямой массаж сердца никто не отменял! – прервал тишину Павел. – Я бы лучше не останавливал сердце, а просто сильно его замедлил. Но ведь никому такое не может прийти в голову. Остановка сердца и его обратный завод – это серьезная штука. От аппаратуры зависит далеко не всё. Мы имеем дело не с механизмом, подобно часам, а со сложнейшей системой особо чувствительной и ранимой.
– Палыч прав, даже если мы на это отважимся, то не можем гарантировать успех предприятия. Предугадать такие вещи невозможно. Антон, сердце может не завестись с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. И даже если критически замедлить его на шесть минут теми же барбитуратами, останется багаж риска и побочных. Ты это понимаешь?
– Да, понимаю. Науке известно многое о нашем теле, но совсем неизвестно о душе. Я выходил и гулял в потерянных мирах, и пока моя душа была где-то там, тело не был способен разбудить ни один аппарат в мире. Мы можем рассматривать риск клинической смерти односторонне, а можем заложить часть успеха на то, что моя душа наверняка не потеряется и вернется.
– Главное, чтоб было куда возвращаться, – перебил меня Паша.
От этих слов у меня снова свело живот от чрезмерной тревоги.
Глава 12
Выбор
«Невозможно войти в одну воду дважды. Но что, если не только вода изменилась, но и ты сам не остался прежним… »
***
Толик вывез меня из бокса в просторную комнату с плиточным полом. На мне было лишь нижнее белье и операционный халат. Так странно, но это место, как никогда напоминало астральные коридоры, где я бродил после барбитуратов, а так же в ходе гипноза.
– Эй, ты чего босиком, – воскликнул Миша, – возьми тапочки.
Наклонившись к небольшой этажерке, он поставил мне под ноги те самые клетчатые тапочки, что я старательно одевал, каждый раз выходя в страшные больничные коридоры. Мне стало не по себе, и я отказался от них.
– Ну, как знаешь, – ответил он, забросив тапки обратно.
– Антон, – непривычно серьезно заговорил Паша, – ты можешь в любую секунду отказаться!
Я лишь кивнул и устроился на твердом столе. Кругом желтел кафель, добираясь вплоть до отштукатуренного потолка со свисающими довольно низко круглыми лампами. Под их яркие лучи попадали такие же железные столы, как и мой. Некоторые были пусты, но на некоторых, прикрытые клеенкой, лежали трупы. Этой ночью мы были в морге – единственном месте, укрытом от глаз медработников. Миша, дежуривший здесь сегодня, заверил, что мертвые по ночам поступают крайне редко. Обычно со свежими телами начинают являться ближе к четырем утра. Но нам не нужны были часы – у нас было без малого шесть минут на все про все.
Когда я пишу свои книги, я прислушиваюсь и принюхиваюсь, словно старая ведьма, чтоб обнаружить следы истории в вековом дремучем лесу страниц. Эти следы оставляет для меня само произведение, ведь оно, словно живое, ненавязчиво ведет меня за собой, давая проникнуть вглубь основного действия. И даже уже находясь там, в самой середине истории, я еще даже не догадываюсь, чем же все закончиться…
Представь, что ты лежишь на зеленом поле молодых побегов и рассматриваешь кучевые облака, скопившиеся над лесом. Вдруг, к тебе приходит способность увидеть поле таким, какое оно есть без скрытых тайн, так как его видят ведьмы. Ты закрываешь глаза и поднимаешься в воздух, переворачиваешься и смотришь вниз, видишь сверху себя, беззаботно лежащую на траве. Ты смотришь сначала на поле и, в ту же секунду видишь каждую травинку, каждую землишку по отдельности. Под каждым камнем, около каждого корешка кишит жизнь, не особо приятная тебе, от микроскопических тварей до муравьев, от сороконожек до различного вида жучков и паучков.
Вчера жители мирного Белграда пили кофе, обсуждали футбольные матчи и болтали с соседями по очереди в супермаркетах. Сегодня они готовы убивать друг друга: кто – за идею, а кто – за наживу. Разделенный рекой город оказывается в одночасье охвачен военным переворотом. Пока на одном берегу устанавливается жесткая диктатура, на другом свирепствуют мародеры и вооруженные банды. Пятеро незнакомцев объединяются, чтобы выжить в челюстях гражданской войны и пробраться туда, где, по слухам, есть безопасный коридор.
Это 340 год до нашей эры. Преследуемый, преследуемый юноша-брамин клянется отомстить за ужасное убийство своего любимого отца. Холодный, расчетливый, жестокий и вооруженный полным отсутствием общепринятой морали, он становится самым могущественным политическим стратегом в Бхарате и преуспевает в объединении разоренной страны против вторжения армии этого полубога, Александра Великого. Столкнув слабые стороны обеих сил друг с другом, он одерживает злую и удивительную победу и успешно устанавливает Чандрагупту на трон могущественной империи Маурьев.
Пожилая Марта Бекетт — пленница в собственном доме, и так продолжается с тех пор, как ее старший брат исчез, когда ему было всего девять лет. Играя в прятки, он спустился в подвал и больше не вернулся. И теперь Марта поклялась защищать всех, кто еще жив, от зла, скрывающегося под половицами. Но что бы это ни было, оно проснулось — и снова хочет есть... Когда Марта обращается за помощью в полицию, Энни Грэм первой откликается на ее просьбу. Сейчас Энни Эшворт счастлива в браке с коллегой-полицейским Уиллом, у нее шикарный дом и любимая работа.
«Они услышали это! Звук! …От этого звука выворачивало и кровь стыла в жилах. Откуда-то из глубины комплекса, а может, из храма или даже из-под земли, неизвестной, невидимой, раздался звук, или точнее сказать, нечто, похожее на заунывный вой сирены, а может, выло какое-нибудь животное… Этот крик, эхом раздавшийся среди руин, был подобен вою голодного волка или койота: сначала шли низкие ноты, потом повыше; это походило на определенную мелодию, скорее даже погребальную песнь…».
Иногда жизнь человека может в одночасье измениться, резко повернуть в противоположную сторону или вовсе исчезнуть. Что и случилось с главным героем романа – мажором Алексеем Вершининым. Обычный летний денек станет для него самым трудным моментом в жизни. Будут подведены итоги всего им сотворенного и вынесен неутешительный вердикт, который может обернуться плачевными и необратимыми последствиями. Никогда не знаешь, когда жестокая судьба нанесет свой сокрушительный удар, отбирая жизнь человека, который все это время сознательно работал на ее уничтожение… Содержит нецензурную брань.
Logline Однажды Виталик знакомится с девушкой, — у вырытой могилы, прямо в момент похорон, и данная кадриль раскручивает цепочку абсурдно-комедийных ситуаций, где лейтмотивом выступает ревность, и кто именно ревнует — вопрос открытый до финала…Жанр: мистическая трагикомедия, чёрный фарс.