Все, что блестит - [101]

– И? – Я быстро села, сердце учащенно забилось.

– Боюсь, новости неважные. Эксперты говорят, что у однояйцевых близнецов все похоже: группа крови, даже размеры органов. Врач, который лечил Жизель, не думает, что рентген что-нибудь покажет. Мы не можем рассчитывать на то, что медицинские данные помогут установить личность.

– Что касается моего отцовства… анализ на группу крови только подтвердит, что я мог бы им быть, а не то, что я – отец. Как говорит месье Поулк, эти анализы еще не совершенны.

– Что же нам делать? – простонала я.

– Он уже подал петицию на слушание, и дата суда назначена, – сказал Бо. – Мы расскажем нашу историю, предъявим образцы подписи. Он также хочет использовать твой художественный талант. Месье Поулк подготовил нам на подпись документы, что мы добровольно отказываемся от каких-либо притязаний на поместье Поля, уничтожая таким образом мотив. Может быть, этого будет достаточно.

– Бо, а что, если нет?

– Давай не думать о худшем, – посоветовал он. Хуже всего было ожидание. Бо пытался занять себя работой, я же ничего не могла делать, кроме как спать и бродить из комнаты в комнату, а иногда просто сидела часами в детской Перл, уставившись на ее игрушки-зверушки и куклы. Прошло всего два дня, как месье Поулк подал нашу петицию в суд, а нас уже одолели газетчики. Никто не называл своих источников, но и мне, и Бо казалось очевидным, что из-за своей ненасытной жажды мести Глэдис Тейт намеренно позволила истории просочиться в прессу. Заголовки были соответствующими:

«Близнец заявляет, что в ее могиле похоронена сестра!

Разыгралось сражение об опеке».

Обри было дано распоряжение говорить всем, что нас нет. Мы не могли ни принимать посетителей, ни отвечать на вопросы. До слушания в суде я фактически была узницей в своем собственном доме.

В тот день ноги у меня дрожали. Я вцепилась в руку Бо, когда мы спускались по лестнице, чтобы сесть в машину и ехать в здание суда в Приход Терребон. Выдался один из тех облачных дней, когда солнце дразнит редкими яркими лучами, а потом скрывается за сплошными облаками, повергая мир в серое уныние. Это соответствовало смене моих настроений от оптимизма и надежды к депрессии и пессимизму.

Когда мы прибыли, месье Поулк уже ждал в здании суда. История возбудила любопытство и в бухте, и в Новом Орлеане. Я быстро оглядела толпу собравшихся и увидела некоторых друзей бабушки Кэтрин. Я улыбнулась им, но они были смущены, не уверены и побоялись ответить мне тем же. Я чувствовала себя чужой. Как же объяснить им, почему я превратилась в Жизель? Смогут ли они это понять?

Сначала мы заняли свои места, а потом под звуки фанфар, максимально работая на ситуацию, вошла Глэдис Тейт, все еще в трауре. Она повисла на руке Октавиуса и ступала с огромным трудом, показывая миру, что мы втянули ее в это кошмарное слушание в самое тяжкое время. На ней не было косметики, поэтому она выглядела бледной и больной, более слабой из нас двоих в глазах судьи. Октавиус опустил глаза, склонил голову и ни разу не взглянул в нашу сторону.

Тоби, Жанна и ее муж Джеймс шли следом за Глэдис и Октавиусом, хмуро посматривая на нас. Их адвокаты, Вильям Роджерс и Мартин Белл, проводили их до кресел. Они выглядели устрашающе в темных костюмах и с тяжелыми кейсами. Вошел судья, и все заняли свои места.

Имя судьи было Хиллиард Барроу, и месье Поулк выяснил, что он имел репутацию человека язвительного, нетерпеливого и твердого. Это был высокий, подтянутый мужчина с жесткими чертами лица: глубоко посаженные глаза, густые брови, длинный костистый нос и тонкий рот, который становился похож на лезвие, когда он сжимал губы. У него были каштановые волосы с проседью, сильно поредевшие у пробора, и макушка блестела в электрическом свете. Из-под рукавов его черной судейской мантии торчали длинные руки с костлявыми пальцами.

– Обычно, – начал он, – этот зал суда относительно пуст во время подобных заседаний. Я хочу предупредить всех присутствующих, что не потерплю никаких разговоров, никаких звуков, выражающих одобрение или неодобрение. Здесь речь идет о судьбе ребенка, а не о продаже газетами и журналами сплетен светскому обществу Нового Орлеана. – Он помолчал, оглядел толпу, чтобы убедиться, что ни в чьих глазах нет и малейшего намека на неповиновение. У меня дрогнуло сердце. Он производил впечатление человека, лишенного всяких эмоций, кроме предубеждения против богатых людей Нового Орлеана.

Чиновник зачитал нашу петицию, и судья Барроу обратил свой тяжелый взгляд на месье Поулка.

– Приступайте, – сказал он.

– Да, ваша честь, для начала я бы хотел вызвать месье Бо Андреа для дачи показаний.

Судья кивнул, Бо сжал мою руку и встал. Все глаза неотступно следили за ним, пока он шел к свидетельскому месту. Он быстро произнес клятву и сел.

– Месье Андреа, в качестве преамбулы к представляемому нами делу не расскажете ли вы суду своими собственными словами, почему, как и когда вы и Руби Тейт совершили подмену личностей между Руби и Жизель Андреа, которая в то время являлась вашей женой.

– Возражение, ваша честь, – сказал месье Вильямс. – Является или нет эта женщина Руби Тейт, будет решать суд.