Все будет Украина - [37]

Она вдруг увидев, что я стою с документами, обрадовалась:

- Вы уходите? Я пойду!- и , теребя сумочку, собралась выйти. — Хотя нет, вы мне скажите, и все, и я пойду, можно?

- Да, я не спешу, — жестом пригласила ее за стол, — вы садитесь, рассказывайте, что у вас.

- Я вот шла, купила лекарство, — она открыла сумочку заполненную какими-то упаковками, — и вот иду, и вы открыты, все закрыты, а вы открыты. И я подумала, что вот, вы последний человек, который мне скажет “да” или “нет” и я пойду.

Она говорила сумбурно, тихо, потупив глаза, постоянно теребя сумочку. Я не могла ухватить мысль. 

- Что именно, вам нужно услышать, какая нужна консультация?

- Нет, я не консультироваться, вы мне скажите, я... я... вот хочу покончить с жизнью, я таблетки купила, мне это нужно или нет, — прошептала она, глядя в стол.

Я села, в прямом и переносном смысле слова. За стол. Душа — под стол. Положила документы и, поняла, что попала. Я — не психолог, я, ну , в общем моя профессия связана с законом, но не психологией. А рядом сидит, дрожит, боится, не плачет, значит, все плохо. И это, как в рулетке, опять же, русской, как крутанешь барабан, как выдашь слово. 

- С чего это вдруг? — ошарашила я ее и себя, начав диалог.

- Я больше не могу, — выдал прутик.

Я почему-то поняла, что она обязана заплакать, если я ее доломаю, и она расплачется, все будет хорошо. Я — садист.И по отношению к себе, к работе, и, я так уже понимала, к людям.

Дальше даже не диалог, очереди, резких слов, выстрелов, припечатывающих ее к столу:

- Муж?

- Да!

- Бьет?

- Да!

- Развод?

- Мне страшно его потерять!

- Дети?

- Дочь!

- Возраст? 

- 21 год!

- Квартира?

- У меня своя и у него своя есть.

- Защищайся!

- Вы что, я не могу! 

И тут, как говорится, Остапа понесло, я не знаю, что на меня нашло, но я ей высказала все...

Я фактически орала, что она хранительница очага, но очаг должен поддерживать муж, а если муж тряпка, то нафиг он ей нужен, что мужчина, бьет по причине своих комплексов, что женщина, как корабль, стала на воду, подняла паруса, и пошла, и это пушки с пристани должны палить, то ли прося вернуться, то ли во славу кораблю, но он, не обращает на них внимания, даже если ядра летят, он Фрегат, он Алые Паруса, он Ассоль несущий Любовь, и, если у недоросля страдающего скудоумием, не могущего себя реализовать, есть повод ей завидовать, то нафиг его, там впереди Фрегат ждет Принц, он ищет Ассоль, то ли на берегу, то ли сам, бросился в волны, и плывет, борясь с невзгодами...

Я уже особенно и не помню, что я несла, но в итоге она просто отдала мне все содержимое сумочки, твердо пообещала жить, мы составили с ней расписку, где она, на основании Конституции и Закона Украины (сама в шоке) давала мне слово, под присягой (Господи и Гражданский Кодекс, простите мне мои грехи) не совершать самоубийство, стать сильной и счастливой, иначе, я подам на нее в суд. Она рыдала, до икоты. Но ушла она , уже не осенней, истерзанной ветром и дождем сломленной веткой, а, скажем так, поднявшимся из под снега прутиком. Я, влив в себя пару кружек кофе, дала себе обязательство, найти в городе хорошего психолога и его телефон, чтобы... мало ли, город у нас со странностями. Поймала себя на мысли. что не взяла ее телефон, но, почему-то была уверена, что все хорошо. Даже не будет, просто, уже хорошо.

Этот вечер и посетительница за работой и беготней забылись. И вот как-то в офис, вошла, пардон, вплыла, уверенная в себе красавица, с ехидным полублеском кокетства в глазах кошки, любующейся собой в солнечном свете. Я подняла голову. “Либо наследство, либо недвижимость” — определила категорию посетителя и пригласила присесть.

- Это я, — просто сказала она, — вечерняя самоубийца, помните?

- Да, но я вас не узнала, — улыбнулась я.

Она протянула цветы и пакет, шампанское, вино, виноград, конфеты.

Мы просто обнялись. Она рассказала, что я так завела ее, что она пришла домой, вышвырнула все вещи мужа через балкон, пообещала его убить, и, видимо, ее вид настолько не давал ему надежды, что он молча и по-тихому слинял. На следующий день она уехала к подруге детства, с которой долго не виделась, сменила работу, прическу, гардероб, стиль, и нашла любимого мужчину, пришла , чтобы я оформила ей документы на развод.

- Вы знаете, я просто почувствовала , что у меня есть паруса, такие красивые, я шла, и они светились, я так боялась их уронить, и они привели меня к счастью.

И вот сейчас я оказалась в такой же ситуации. Я, оказавшись в оккупации, в плену гыркающего градом и постреливающего минометом сумрака, в чужой, фейковой стране, созданной Дедом Морозом, вертухаем и реконструктором, ослепленная , летящей в лицо ватой, почти сломалась, а испытав страх, зашла сюда, в интернет, и просто попросила со мной поговорить.

И вся страна сказала мне: “Ты, что, ты же наша, родная, мы стобой, ты не одна, мы молимся о тебе!”

И крылья выросли. И паруса наполнил ветер. И пофиг пушки...они не пугают, а салютуют. И сумрак, рычит, гыркает, постреливает, но отступает, и вата, оказалась всего лишь пухом с тополей, который вызывает всего лишь сезонную аллергию. И там, на небесно-солнечном горизонте, если даже идти через бури, выстрелы, боль и шторм есть наша страна, где улыбаются любящие тебя люди, где у тебя уже большая и дружная семья, которая больше никогда не скажет тебе “ты-Восток, а я-Запад”, не будет ругать за не тот язык или не то произношение, потому, что это не важно для тех, кто тебя любит.