Всадники - [57]

Возле пепла от погасшего огня, лежал Мокки словно убитый внезапным ударом. Он был один.

Урос подобрал небольшой камень и хорошенько прицелился. Камень попал точно саису по брови и рассек ее. Но Мокки даже не пошевелил головой.

Следующий камень попал ему в лоб. Мокки вздрогнул всем телом, открыл глаза, понял что вокруг него белый день, а место рядом с ним — пусто.

Он прикрыл лицо своей огромной ладонью. Медленно, словно пьяный, поднялся он на ноги и подошел к Уросу. Когда он отнял руку от лица, Урос увидел его новое преображенное лицо. Нежность, страсть, наивная гордость саиса, счастье, которое сияло у него в глазах, и безмятежная улыбка, придавали его лицу почти триумфальную красоту. А Урос подумал: «Он проспал время первой молитвы, а светится от счастья так, словно исполнилась его самая несбыточная мечта».

Мокки повернулся назад и пошел к палатке кочевников.

— Ты куда? — окликнул его Урос.

— Принести чай, — ответил Мокки.

— Нет, мы уезжаем прямо сейчас. Мы и так задержались здесь.

— Но… но… тебе бы надо набраться сил.

— Все что мне надо, это две палки для моей ноги, — хмыкнул Урос

Мокки пошел и срезал две ровные ветки. Когда он крепко прибинтовал их, то заметил:

— Я вижу, ты больше не чувствуешь боли.

Это было правдой. Мокки воскликнул:

— Это Серех сделала! Серех!

Саис прикрыл глаза и повторил счастливо улыбаясь:

— Серех…

Странный взгляд, что бросил на него Урос, нисколько его не успокоил.

«Урос ничего не может знать. Он спал крепко и беспробудно. Это Серех все устроила так… Серех…»

И Мокки все повторял ее имя, пока Джехол не оказался полностью взнузданным и оседланным. Конь нетерпеливо перебирал ногами.

Тут Мокки показалось, что внезапно время остановило свой бег, и он понял, что сейчас они должны будут отсюда уехать.

Не зная, что делать, он начал осматривать землю, в поисках какой-нибудь работы, которая могла бы его задержать. Напрасно: ни одеял, ни мешков которые еще нужно было бы поднять. И Мокки вспомнил, что все им пришлось выбросить вчера.

— Чего ты еще ждешь? — закричал ему Урос.

— Послушай, послушай, — забормотал Мокки. — Мы не можем… вот так, просто… уехать…

— Это еще почему?

— Потому что… мы… потому что… — повторял Мокки.

«О Аллах, — взмолился он, — помоги мне придумать хоть что-нибудь, чтобы мы могли еще немного побыть здесь!»

Аллах, вероятно, был сегодня милостив, и Мокки нашел причину:

— Ты разве не думаешь, что тебе надо бы отблагодарить Серех за ее помощь?

— Я заплачу, — ответил Урос. — Не беспокойся. Заплачу за все.

Не отводя от саиса взгляда, он добавил:

— Когда мы будем проезжать мимо палатки, я это сделаю. Подведи ко мне лошадь.

— Вот, вот она, — заторопился саис.

Увидеть Серех вновь, сказать ей несколько слов, а может быть даже дотронуться до нее — какое это было бы счастье! А что будет потом? Его мысли не заходили так далеко.

Ульчан низко склонилась перед путешествующими. Мужчины племени последовали ее примеру. Женщины стояли чуть в стороне.

Но Серех между ними не было.

Мост

Заросшая травой тропа, пролегала по берегу реки. Она была широкая и ровная, так что даже слепой смог бы шагать по ней уверенным шагом.

И словно слепец, хотя и с широко открытыми глазами, шел по ней Мокки.

Он не замечал ни красоты утра, ни зелени долины, ни убегающей вдаль реки. Мысли его все еще были в темноте той ночи. Запах Серех, нежность ее кожи, тепло ее дыхания, ее блестящие глаза и звук ее голоса были сейчас для него солнцем, небом, водой и звуком ветра. Внезапно он остановился и опустил голову. А было ли все это на самом деле?

Чтобы он, беднейший из бедных, у которого никогда не было женщины, который даже и мечтать не мог, — держал в своих руках это прекрасное, ласковое создание, и ее губы шептали ему самые чудесные слова на свете? Ему, нищему, грубому саису, одетому в короткий чапан с оборванными рукавами?

Нет, это был сон. Аллах подарил ему ночь полную счастливых снов и видений. Иначе Серех хотя бы пришла, чтобы сказать ему «прощай».

Мокки обернулся и посмотрел назад. Он хотел увидеть то, что было реальностью — палатку кочевников. Ее он все-таки видел не во сне. Но и ее больше не было — она осталась скрытой за поворотом дороги. Единственный знак, что она существовала, был дым от костров, что поднимался в небо.

Джехол, который следовал за саисом, остановился: высокая фигура саиса перекрывала ему путь. Урос посмотрел ему в лицо, на котором читалось отчаянье и спросил:

— Это была твоя первая женщина?

Мокки ответил, и в его голосе зазвучал не стыд и не удивление, а напротив — неописуемая радость:

— Слава Аллаху, значит, мне не приснилось… Первая, да, первая!

— Ты больше ни о чем не думаешь, как об этой продажной девке… — ответил Урос.

— Серех ничего у тебя не взяла, хотя вылечила твою ногу, — воскликнул саис. — А я сам, и ты это прекрасно знаешь, ни разу не получил от тебя даже половины афгани.

В движениях Мокки появилась спокойная гордость. Урос грубо ткнул его в спину рукоятью плетки и прикрикнул:

— Давай, иди вперед! Мне уже надоело слушать про эту сучку.

— Урос, ты ничего не понимаешь, ни в этом мире, ни в этой жизни, — нисколько не обидевшись, мягко ответил Мокки.