Всадники - [30]

— Я понимаю, — повторил Урос.

— А ты не боишься? — спросил Мокки дрожа.

— Нет, — ответил Урос. — У меня нет никакого страха.

Но как только он это сказал, то удивился своим собственным словам и придержал Джехола. Как? Разве это возможно, что в этой, полной приведений, ночи у него еще остались силы противиться страху? Он спросил себя самого еще раз и повторил твердо и честно:

— Нет. У меня нет никакого страха.

— Ты храбрый! — зашептал Мокки. — Такого храброго человека, как ты, наверное и на земле-то больше нет.

Урос покачал в темноте головой. То, что отличало его от других, была даже не отвага, а скорее равнодушие к несчастьям. Он ослабил поводья, и когда Джехол вновь пошел вперед, Урос положил руку на плечо Мокки.

— Держи так свою руку! — попросил его саис.

Переведя дух, Мокки вновь начал нащупывать выступы скалы, которая в непроницаемой темноте была их единственной путеводной нитью. И они продолжили свой путь по узкой, неверной тропе между скалой и обрывом. Когда тропа опять круто пошла вверх, Урос спросил:

— Все еще боишься, Мокки?

— Твоя рука придает мне храбрости, — ответил саис, но голос его срывался от страха. — Вот если бы на небе было хоть несколько звезд…

— Мы скоро их увидим, — сказал Урос. — Подожди немного…

Но первые звезды, которые они заметили, расположились вовсе не на небе.

В этой пустыне камней сияли они, предвещая тепло человеческого жилья и огня.

— Караван сарай! — закричал Мокки.

Страх покинул его, и он зашагал быстрее и увереннее. Урос убрал руку с его плеча.

Но тот этого и не заметил.

Тропа становилась все более широкой, потом превратилась в настоящую дорогу, которая привела их на широкое каменное плато. Там, на перекрестке многих троп — стоял караван сарай.

Большое здание было почти руиной. Сквозь дыры и трещины в его стенах пробивался свет. А сияние, которое во тьме гор показалось им таким ясным, в действительности оказалось коптящей лампой с грязным стеклом. Ее слабого света не хватало даже на то, чтобы разогнать тени в большом помещении, где люди и животные расположились вместе.

Урос смог свободно проехать сквозь большие, но ветхие ворота. Мокки осторожно повел Джехола между людьми, что сидели или лежали на земляном полу караван сарая. Несколько голов поднялось, чтобы с любопытством взглянуть на них… тихо заблеял какой-то баран… собака неясно зарычала во сне… лежащий верблюд отвернул от них свою морду… это было все. И даже если бы ворота караван сарая не были просто большой дырой, а его крыша не была дырявым куполом, люди и животные, что собрались здесь — не чувствовали бы себя более защищенными. Здесь они отдыхали после всех опасностей пути. Здесь они наконец-то могли освободиться от тяжестей груза, здесь они спали, уставшие и вымотанные. И если в темноте сюда приходит еще один путешественник — так даже лучше. Чем больше людей, тем безопаснее.

Когда Джехол подошел к углу, который был еще свободен, Урос не попытался спуститься с седла. Он знал, что если бы он хотел, то мог бы сделать это, как и раньше, — спуститься с лошади сам. Но сейчас он не хотел ничего, совершенно ничего! Мокки стоял рядом с ним, но привыкший уважать гордость чавандоза, не делал никакого движения, чтобы ему помочь. Он лишь нерешительно спросил:

— Можно, я помогу тебе слезть с коня?

— Да, — ответил Урос.

— Вот и правильно! — обрадовался Мокки. — Все равно никто этого в темноте не увидит.

Урос молчал. Но в голове у него пронеслась мысль: «Да, даже если бы вокруг стояло все население Кабула и Майманы…»

Неожиданно все его тело напряглось. Мокки задел его сломанную ногу, как раз в месте перелома. Но саис не напрасно провел все свое детство среди овец, лошадей и верблюдов, вылечивая их поврежденные ноги. Его сильная рука обхватила ногу Уроса бережно и осторожно. Урос успокоился.

Взяв его на руки, словно ребенка, Мокки опустил хозяина на твердо утрамбованную землю.

— Подожди немного, и сам увидишь… да… подожди, я тебе обещаю… — говорил Мокки.

Он говорил сам с собой, только чтобы слышать свой голос. Слова не имели никакого значения. Они были лишь отражением его невероятного облегчения — ужасные приведения ночи были позади — и его благодарности Уросу, который держал свою руку на его плече, во время этого жуткого путешествия по скалам.

Сняв с Джехола седло, он положил его Уросу под голову. Своим чапаном он укрыл больного. Джехол расположился прямо рядом с Уросом, а Мокки лег спать с другой стороны.

— Так ты будешь хорошо спать, — бормотал он. — Голова в седле, ногам, груди и животу — будет тепло под чапаном, а Джехол будет защищать тебя от холодного воздуха, который тянет сюда сквозь щели в стенах. А если тебе что-то будет нужно — я рядом. Ты ведь знаешь это, правда?

— Я знаю это, — сказал Урос мягко.

Саис лежал рядом с ним, и в полутьме Урос заметил его счастливые глаза и улыбающийся рот.

— Я здесь, Урос, — пробормотал Мокки и закрыл глаза.

Он все повторял эти слова, пока не провалился в глубокий сон, который был ему наградой за перенесенную усталость, страх и счастье.

Сон не шел к Уросу. Но его это не волновало. Покой, который достался его телу в конце такого долгого и опасного пути, благодатное тепло после холода ночи, и внезапно покинувшая его мучительная боль — все это настолько подавило его, что он был не в состоянии думать.