Всадники апокалипсиса - [15]

– А из инспекции никого не было?

– Сегодня я их никого не видел, – почесал затылок старик. – У сотрудников водной полиции взвод состоит из 14 человек. Но людей не хватает. Им же по всей реке наблюдать надо, и территорию вокруг тоже. Гоняют они и машины, которые к реке отдыхающие ставят, и за рыбаками смотрят.

– Так не пешком же они, Павел Григорьевич, перемещаются?

– Не пешком, конечно. У них четыре катера: два импортных, что поновее, и два еще с советских времен. Они на ходу, правда, один требует починки, на что нужны деньги. Еще они передвигаются на двух моторных лодках, очень скоростных. Если катера развивают скорость до 80 километров в час, то лодки летают на воде еще быстрее. Однако есть проблема: на скорости лодка может поднять нос, «зацепиться» за ветер и перевернуться. Но потопить ее практически невозможно, у нее надувные бока и двойное дно. Есть у водной полиции и обычный сухопутный джип, чтобы, если кто успел уйти, скажем, по реке и выбрался на берег, настигнуть его на берегу. – Однажды мы шли на катере недалеко от берега, глубина там была около 1,70 метра, – сбился с темы Павел Григорьевич. – И вдруг нам сообщают, что задержали подводного охотника. Спрашиваем где, а они отвечают, что как раз там, где мы проходили. А у катера осадка 1,20 метра, так что повезло мужику, что мы его не задели. Зато наказали, ведь подводная охота запрещена, не разрешено рыбу стрелять, – заметил собеседник. – Только в определенных местах и при наличии специального разрешения.

Филатов внимательно выслушал эту информацию. Нужно выбираться отсюда, но сначала досконально изучить обстановку. Если старик не соврал и его появление осталось незамеченным, можно сказать, что и он и собеседник легко отделались.

– При мне были еще кое-какие бумаги...

– Все на месте. Я их даже высушил, – не без гордости ответил старик и принес Филатову то, без чего задуманный им план был бы бессмысленным.

Но карты перед своим спасителем Филатов решил не раскрывать. Мало ли что взболтнет старик – ему же хуже будет!

В этот момент к собеседникам подбежал дворовой песик – небольшой черно-белый кобель.

– Бим, привет, – обращая внимание на черное ухо пса, дружелюбно обратился к четвероногому другу Филатов.

. – Да не Бим, а Пиночет, – поправил его старик.

– Вот как, – засмеялся Филатов. – И почему же Пиночет?

– Да политик есть такой. Когда щенком ко мне прибился, по телевизору про этого диктатора передача была – вот я и назвал его, горемыку. А пес отменный. Вообще он не очень привечает гостей, да, Пиночетушка? – хозяин потеребил своего черно-белого приятеля за ухо. – Он вообще никого во двор не пускает, кроме знакомых и детей.

– А у вас еще и дети? – настороженно спросил Филатов.

– Они нечасто бывают здесь. Кому нужен старик? – вздохнул Павел Григорьевич. Сын в Москве бизнесом занимается, а дочь замуж вышла за канадца, теперь в Торонто живет.

– А песик что надо! – заметил Филатов, поглаживая Пиночета.

– А еще у нас кот по имени Хусейн, но он появляется несколько раз в месяц, чтобы поесть от пуза, отдохнуть, а потом снова пропадает, – рассказывал Павел Григорьевич. – Да и Пиночет иногда на несколько дней исчезает. Однажды я его в собачьем приюте нашел – здесь недалеко. Убить хотели. И как он туда попал – неизвестно.

Ближе к вечеру ветер успокоился, волны на Москве-реке стали меньше, зато какое-то время накрапывал небольшой дождик. Ночью Филатов уговорил старика перебросить его на другой берег. Нужно было заглянуть домой, пока братки не вычислили его адрес и не установили за квартирой наблюдение.

* * *

– Ну, что, Утюг, будем его кончать!

Это были первые слова, которые Артюшин услышал после потери сознания. Он судорожно цеплялся за память, но не мог вспомнить, как очутился здесь – в небольшой и темной камере, освещаемой светом из тюремного коридора. Он даже заметил тень надзирателя, который, по всей видимости, был в сговоре с этими подонками.

Артюшин сидел, прислонившись к холодной стене камеры, и ему едва хватало сил, чтобы не завыть от сильной боли.

– За что? – успел вымолвить Артюшин, вытирая кровь на подбородке.

– Заткни фонтан, демонюга! Ты здесь никто, и фамилия твоя никак!

– Думал, что за тебя кто-нибудь заступится? Нет, – прикуривая, заговорил незнакомый уголовник. Он был сильно худой, а татуировки на пальцах и на плече свидетельствовали о том, что перед ним сиделец со стажем, изучивший досконально тюремную жизнь. Глаза и волевой подбородок говорили о том, что этот человек привык добиваться своего. Второй был, судя по наружности, просто боевиком, на лице которого не проскальзывало и тени интеллекта.

Короткая информация о нападавших не внушала Артюшину оптимизма.

– Слышь, ты, фраер, здесь другие законы, а бабло никому и здесь не помешает. В этой жизни надо делиться. Ты моему заказчику сделаешь то, чего он просит, а я, в свою очередь, подумаю, что, может, не стоит тебя убивать. Советую еще раз подумать. Все, что нужно, – это подпись. И без шуток.

Когда Артюшина переводили в изолятор, он не подозревал, что все это хорошо спланированная акция. И ниточки ее ведут к Бугрову, которому во что бы то ни стало надо получить деньги на развитие базы. И об этом никто не узнает. А если узнает, то не поверит. Да и вообще здесь от него могли освободиться, как от человека, который знает слишком много.