Всадники апокалипсиса Сальвадора Дали - [3]

– Ладно-ладно! Ну потерпите немного, он же еще маленький! Я увеличу вам жалованье.

Они еще долго ворчали, но дополнительные деньги были самым веским аргументом в пользу их благотерпения. Теперь кухарки стали не просто поварами, а превратились в воинов испанской армии, постоянно отражавших вероломные атаки великого полководца и авантюриста Сальвадора Наполеона. И хотя сражения шли с переменным успехом, исход был неизменен – выдворение доблестного Сальвадора. Правда, изгнанный юный полководец уходил не только с прилично накрученным ухом, но иногда и с кусочком ветчины, сыра, яблока, а то и булочки. Часто, поверженный, он уныло брел в свою комнату, вновь строя планы нападения на грозного противника.

Боевые действия продолжались еще какое-то время, пока Сальвадор Наполеон не перебросил свои войска на новое поле битвы. Его младшей сестренке было всего три годика, когда родители пригласили своего семейного доктора, чтобы проколоть ей уши и вставить золотые серьги. Доктору было около семидесяти, он всегда был пунктуален и пришел ровно в десять часов. Доктор аккуратно усадил девочку на стул, достал из своего чемоданчика прибор для прокалывания ушей и уже поднес его к уху малышки, как в комнату с яростным криком «Не дам убивать сестренку!» ворвался Сальвадор. Как гениальный стратег маленький Наполеон понял, что война должна быть короткой и победоносной, а затяжные сражения неэффективны и очень быстро надоедают, особенно с этими упрямыми кухарками. Теперь весь свой полководческий талант он обрушил на доброго престарелого врача. В руках у Сальвадора была пушистая щеточка для уборки пыли, с которой он и бросился атаковать противника. От изумления старый доктор уронил прибор для прокалывания ушей. Мальчик ловко воспользовался его замешательством и с огромным удовольствием атаковал старика, нанося поражающие удары в лицо. Доктор вскочил. Лицо его горело от уколов острого конца щетки.

– Я пришел проколоть уши Вашей сестренке. Зачем Вы нападаете?

– Не сметь трогать мою сестру! – завопил в ответ маленький Наполеон и опять набросился на доктора.

На шум прибежал отец. Его взгляду открылась картина великого сражения: уважаемый доктор старается уклониться, а ловкий Сальвадор в очередной раз нападает на старика и пытается уколоть его лицо. Отец сразу же подбежал к полководцу и заслонил доктора.

– Сальвадор, доктор Хуан – наш большой друг, и некрасиво с твоей стороны нападать на человека, который делает нам столько добра.

Но Наполеон вновь взмахнул своей пушистой щеткой и, точно великий воин, уже хотел добить пораженного дракона. Вдруг мальчику стало жаль этого доброго врача. Он мгновенно отбросил в сторону щетку, подбежал к сестренке, поцеловал ее и быстро ретировался. Ему вдруг захотелось загладить свою вину перед отзывчивым старичком, который так прилежно заботился о всей его семье. Некоторое время он долго ломал голову, что же предпринять такого, и наконец решил напиться ледяной воды.

На следующий день Сальвадор свалился с высокой температурой. Он лежал в своей кроватке, когда мать подошла к нему и заботливо потрогала лоб.

– Да ты просто горишь! – воскликнула она и бросилась звонить врачу.

Вскоре явился долгожданный доктор, он вымыл руки и прошел в комнату юного полководца. Сальвадор лежал в кровати, все тело горело, а горло словно перехватило горячими щипцами, голова кружилась, и дикая слабость забирала остатки энергии молодого Наполеона.

– Ну что, юный хулиган, Вы никак заболели?

Сальвадор посмотрел мутным взглядом на врача.

– Извините, доктор! – пробормотал он. Ему нравилось, что теперь доктор заботится о нем, мерит температуру, смотрит горло, слушает дыхание. Как хорошо болеть! Ты сразу попадаешь в центр внимания! И это делает тот самый доктор, который в прошлый раз был очень обижен, а теперь участливо заботится о нем. Врач выписал лекарства и, мягко похлопав Сальвадора по плечу, тепло сказал:

– Поправляйся, юный хулиган.

Что еще нужно было юному Наполеону, сраженному тяжелой болезнью? Только видеть, как у изголовья кровати великого полководца склонили свои головы врачи и домочадцы в ожидании его выздоровления.

Сальвадор быстро поправлялся, ему оставалось отлежаться несколько дней, когда ночью он проснулся и увидел слабый свет, проникающий из приоткрытой двери его комнаты. Мальчик ощущал, что уже была глубокая ночь, но дух великого полководца рвался вперед навстречу новым сражениям, тем более что этот таинственный поздний свет так и манил к себе. Он вышел из своей комнаты. В доме все спали, только полоска света из кабинета отца в конце коридора освещала темноту. Кабинет был святая святых для главы семейства, и посетителей здесь не жаловали. Но на этот раз это не остановило юного полководца, решившегося на разведывательный маневр. Он осторожно прокрался на цыпочках к запретной комнате и приоткрыл дверь. Ему вдруг стало страшно, когда он представил, как папа будет ругаться, но, вспомнив о перенесенной болезни, мальчик хитро улыбнулся. Папа будет снисходителен к нему.

Сальвадор вошел в кабинет. В нем никого не было. Видимо, отец забыл выключить свет и закрыть дверь. Надо было возвращаться в свою комнату, однако любопытство взяло верх. Мальчик огляделся по сторонам. Комната была отделана красным деревом, красивый резной потолок, небольшая люстра зеленого цвета, массивные шкафы из дорогих пород древесины, огромное количество книг в кожаных переплетах с красивыми золотыми буквами в шкафах и на полках. Посреди кабинета стоял большой письменный стол с темно-зеленым сукном, рядом располагалось величественное резное кресло. В углу стоял кожаный диван темно-коричневого цвета. Все говорило о солидности и значимости этого помещения, и мальчик уже хотел уходить, но его взгляд упал на большую книгу, небрежно лежавшую на столе. Она привлекла его внимание еще и тем, что это была единственная книга на столе, к тому же открытая. Сальвадор понимал, что нельзя без разрешения входить в кабинет отца, а тем более брать и смотреть книгу, но авантюризм взял верх над страхами. Он подошел к столу, взял книгу и сел на диван. Если бы он только знал, как повлияет на его жизнь и творчество содержание этой книги, он бы, наверное, не только не взглянул на нее, но и держался бы от кабинета отца на почтительном расстоянии.