Всадник времени - [8]

Чтобы ознакомиться поближе с жизнью киргизов, экспедиция задержалась в долине на два дня. Полковника это, конечно, тоже устраивало. И с военной точки зрения, поскольку, хоть и под Россией Киргизия, но всё-таки — край, пограничье. Ну и, как учёного, его интересовало многое: нравы, быт, обычаи. Одно дело — стоянка принца и царицы в горах, другое — большое поселение в долине. Тоже, конечно, юрты, отары, стада.

Да и на большой праздник попали.

Ровное огромное поле было выбрано для скачек. Вдоль берега Алая, над его красной водой, стояли юрты, много юрт.

Беловойлочные — для особо почётных гостей, аксакалов, старейшин клана или рода. И светло-серые юрты — для гостей и участников праздничных состязаний, для тех, кто пониже рангом.

Очаги с жарящимся мясом, отары овец, верблюды, кони.

Седой аксакал Мамбет-алы с совершенно белыми усами и небольшой бородкой с почтением поприветствовал прибывших. Сложив руки лодочкой, слегка кивнул и пригласил принять участие в празднике. Киргиз — слуга барона Махмуд, — переводил киргизскую речь только изредка. Поскольку аксакал больше говорил по-русски и понимал всё, что ему говорил финский учёный. Гости представились.

— Почтенные господа! Прошу вас оказать нам честь своим присутствием на празднике. Сегодня свадьба. Два больших рода соединяют судьбы своих детей — жениха и невесты. И будут конные игры и скачки. Вы — наши почётные гости.

— Спасибо, аксакал! Мы примем участие с радостью. Будем наблюдать за мастерством ваших джигитов, радоваться за них.

— Слава аллаху! Он милостив и велик! — завершил короткий разговор Мамбет-алы, которого гостям представили как местного манапа — хана или князя.

Ночью гости отдохнули в чистых и просторных юртах. Коней свели в сторону, привязали к коновязи. А на утро всё было готово к празднику.

На широком и ровном зелёном поле с короткой травкой начинались игры. Кто-то сел на траву, постелив, сложенную овечью шкуру. Кто-то наблюдал стоя.

Сотни всадников были готовы к состязаниям. И сразу же огромное их количество кинулось в игру, в центр поля. Они скучились, стремительно вертясь вокруг друг друга. Но вот из конной толпы вырвался один. Было хорошо видно, как этот молодой, худощавый конник на белом скакуне в руках держал обезглавленного, натёртого жиром барана. Он блестел на солнце.

Счастливец с добычей вихрем понёсся в сторону финиша, но не тут-то было. Через несколько секунд его догнал соперник. Широкоплечий всадник на гнедом жеребце как-то ловко сумел выхватить барана. Но сам не проскакал и десяти саженей, как на него навалились ещё два соперника.

Игра увлекала. Полковник с явным интересом и соучастием следил за скачкой, за борьбой конников. Они одеты были по-разному, кто-то в белой рубашке, кто-то в рубашке с чёрной жилеткой, отделанной белыми узорами. А кто-то совсем без рубахи с голым торсом. Хотя здесь, в горной долине на высоте полверсты, а может, версты над уровнем моря, даже в августе днём было не жарко.

И вот уже очередной обладатель барана помчался по мелководью через реку. Видимо, там и должен проходить маршрут. Брызги летели, создавая вокруг коней и всадников сверкающий на солнце радужный ореол. Соперники делали всё, чтобы сбросить лидера с коня или отобрать добычу. Они снова вылетели на берег, перемахивали препятствия — кустарники — на пути. Вот один, сброшенный с коня, быстро сел на другого, мгновенно поданного ему помощниками.

Казаки рядом с полковником тоже явно нервничали, переживая борьбу наездников вместе с ними самими. Слева от барона стоял тридцатилетний казак Миша Луканин.

— Что, Ваше высокоблагородие, душа не рвётся вскачь?

Барон повернулся и холодно поглядел на казака.

— Извините, Густав Карлович!

— Ладно. Да не забывай. Какое ещё благородие здесь! — Добавил он, цедя едва слышно, сквозь зубы. — Учёный я. И душа рвётся, конечно. Но не время. А посмотреть приятно.

— Да, господин барон.

Наконец всадник на крупном вороном скакуне вырвался вперёд, и его уже не смогли догнать. Почти сотня конников мчалась за ним, совсем немного отставая. Но догнать не смогли.

Звонкий удар. То ли бубна, то ли медной тарелки, какие-то свистки и, главное, — рёв толпы, восторженной и весёлой, возвестили о победе этого всадника на вороном коне.

С огромным интересом барон наблюдал скачки на три версты, в которых наездниками были мальчики! Восьми, десяти, двенадцати, четырнадцати лет. Как они скакали на породистых, ухоженных лошадях. Красиво и лихо! Они в седле с рождения, эти киргизы. И кони у них — что надо.

Полковник смотрел на этот удивительный и шумный, мужественный и красивый праздник горного и кочевого народа. И радовался. Жизни, природе, красоте земной. И тому, что у него важное в жизни предназначение — укреплять и защищать великое государство, куда входит и Киргизия, и его родная Финляндия.

Молодые — жених и невеста — были, как и ожидалось, очень красивыми. Она — со жгучими раскосыми ярко-чёрными глазами под бровями-стрелами, словно от лука кочевников. Он — стройный и крепкий, высокий, всего-то немного пониже самого барона, с овальным смуглым лицом.

В красочной одежде, в дорогих украшениях невеста. В чёрной национальной куртке, с белой отделкой, жених. Оба были торжественны и неторопливы.