Всадник времени - [44]

... — Разрешите, Ваше высочество? — Адъютант вошёл в кабинет и остановился в пяти шагах от входа.

Маннергейм кивнул, недовольно сжав губы. Ему не нравилось, когда его называли «Ваше высочество». Хотя он понимал, что так полагается по протоколу, но это было весьма непривычно. Ему, боевому генералу, такое обращение казалось чуждым. Так же, как и штатский смокинг. Который, тем не менее, он носил элегантно и с достоинством.

Уже почти два месяца он правил страной. Шестнадцати, даже восемнадцатичасовой рабочий день был забит до предела. Приёмы, совещания, утверждения политических и экономических постановлений правительства, выступления в парламенте. И думы, напряжённые тревожные думы, когда решение принять почти невозможно. Для принятия правильного решения не хватает ни средств, ни сил, ни возможностей. Но всё-таки, с каждым днём он продвигался вперёд.

3 февраля правительство Франции приняло решение о восстановлении с Финляндией дипломатических отношений. А ещё в начале января Франция обратилась к своим союзникам, призывая их признать независимость Финляндии. Внутри страны шла большая работа по укреплению армии. Прежде всего, шюцкора, который в любые времена всегда оставался в основе самообороны страны. К февралю был уже готов новый закон об «отрядах защиты порядка», и шюцкор получал своего главнокомандующего. Закон был утверждён Маннергеймом в начале февраля. Уже к концу января было завершено создание кадетского корпуса для финляндской армии. Такая стабильность в подготовке командных армейских кадров была просто необходима стране. Хотя для добротной и высокой боеготовности армию ещё предстояло переформировать. В стране ещё не было конституции, нормальной и современной, которую следовало принять. Не было введено обязательное всеобщее школьное обучение. Земельная реформа, которую уже начали проводить, не была завершена. Это тревожило крестьян, и надо было доводить дело до конца. Да и красные агитаторы продолжали свою подрывную работу в стране. Исподволь, среди крестьян и интеллигенции. Даже в армии...

— К вам подполковник Туорила! — Адъютант тоже понимал, что не надо часто говорить «Ваше высочество», — ему назначено.

Маннергейм снова кивнул.

— Ваше высочество, подполковник Туорила для доклада по специальному заданию прибыл!

— Здравствуйте, подполковник! Садитесь.

— Благодарю. Разрешите доложить?

— Да.

— Орудия доставлены. Двенадцать шестидюймовых и восемь трёхдюймовок. Береговые укрепления строятся. Там сейчас работают около батальона солдат. С ними два инженера. В марте закончим. И окончательно установим орудия.

— Мало орудий. Очень мало.

— Да, господин генерал, мало. Но выделенных средств едва хватило.

— Да... я знаю. Чтобы контролировать два пролива, надо значительно больше береговой артиллерии. На внутренний пролив необходимо установить три... нет, четыре крупнокалиберных батареи. А на внешний — ещё больше. Не говоря уже о малых калибрах, для защиты самих островов, чтобы они действительно стали морской крепостью. Там всё надо перестраивать.

— Делаем, Ваше высочество. По утверждённому вами проекту.

— Я знаю, Карл, знаю. Но это — только начало. Денег не хватает ни на что. А страну надо укреплять. И границы, и берега.

— Так точно, Ваше высочество!

— Денег, конечно, достанем. Но не сразу. Так что форсируйте. Не задерживайте, не затягивайте. От вашей энергии зависит многое. Если будут задержки, докладывайте прямо мне. Всё это очень важно.

— Есть, Ваше высочество!

Туорила ушёл, и Маннергейм извлёк из шкафа толстую папку, развернул карту западной Финляндии. Долго и внимательно рассматривал береговую линию, Ботнический залив, Финский залив. Долго и задумчиво смотрел на Аландские острова. Извлёк своё «вечное перо» и сделал короткую запись на полях карты. Пару слов подчеркнул дважды. Расписался. Взял из письменного прибора на столе белую бумажную полоску, сделал закладку и убрал папку в шкаф.

...Хотя уже стемнело, Матти не повёл красного по берегу. Слишком опасно. Скальные береговые возвышения он обогнул. Подальше от залива, где шёл бой. Лишних километра полтора, зато надёжнее. Красные отряды слева — в глубине, а здесь, в трёх-четырёх верстах — только по берегу, где всё время шёл бой.

Командир роты красноармейцев, которого он вёл, был чуть ниже его ростом, но такой же широкоплечий, как Матти, и крепкий по-крестьянски. Он был в длинной шинели, с красной звездой, пришитой на левом рукаве, и двумя нашивками — красными квадратиками — под ней. Это знаки различия командира роты. На голове — поношенная серая мерлушковая папаха с маленькой красной звёздочкой спереди. Оружие — маузер — у него отобрали при взятии в плен. Остальное пока не тронули. И звёздочку пока не сорвали. После того как три таких роты почти полностью уничтожили, захватив плацдарм с малыми потерями, злобы особой не было. Хотя нередко случается совсем наоборот, после особо кровавого штурма...

— Как тебя зовут-то?

— Николай.

Шли долго, и пленный всё время молчал. Даже когда Матти его перевязывал, он не сказал ни слова, не издал ни звука. А кожа головы его была глубоко рассечена осколком, и ему было очень больно, но он даже не подал виду. Такое поведение вызвало у Маттиаса уважение. Он понимал, что пленного после допроса, скорее всего, расстреляют. Здесь не Финляндия, генерал Ветцер — не главком, а только командующий экспедиционным финским корпусом, состоящим примерно из двух полков. И подчиняется финский генерал эстонскому командующему генералу Лайдонеру. И Матти совершенно правильно понимал, что проблемы с пленными здесь не будет. Тем более что красные пришли сюда сами, как завоеватели. Расстреляют и всё. И пленный это тоже, конечно, понимает. Но молчит.