Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик» - [4]
Слово «обязанность» Саша не любил: слишком уж часто в разговорах с ним его упоминали родители, причем в контексте, никоим образом не связанном с воплощением Судьбы.
К счастью, бессмертный царь Салима Мелхиседек ясно объяснил, что следовать своей Судьбе — одна-единственная обязанность человека.
Определение «одна-единственная» Саша успешно использовал в спорах с родителями. В конце концов, царю Мелхиседеку лучше знать, сколько у человека должно быть обязанностей, и чем именно нужно в этой жизни заниматься, — на то он бессмертный царь, говорящий на Всемирном Языке и постигший Душу Мира, а не автомеханик, как Сашин отец, и не дамский парикмахер, как Сашина мать.
Автомехаников и парикмахеров вокруг пруд пруди, зато бессмертный царь Салима, который помогает людям следовать своей Судьбе — один на весь мир.
Нашелся у Саши и еще один веский аргумент в дискуссиях с милыми, но немного отсталыми и явно не достигшими Великого Творения предками. Мудрый Алхимик из романа Коэльо утверждал, что тот, кто вмешивается в чужую Судьбу никогда не пройдет свою собственную.
Что именно это значит, юноша так до конца и не понял. Логическое следствие сего туманного заявления, тем не менее, было очевидным: если отец с матерью будут указывать ему, что делать, они не пройдут свою собственную Судьбу, то есть, не выполнят свою обязанность . Интересно, чью же тогда судьбу они пройдут, если не свою и какое наказание может последовать за невыполнение обязанности ?
Впрочем, ломать голову над подобными вопросами Саша не любил. Раз Алхимик так сказал — значит так и есть, да и звучало все это на редкость здорово и умно, хоть и непонятно.
Столь убедительным доводам своего начитанного отпрыска родители ничего не могли противопоставить, и потому капитулировали, признав полное право Саши исполнять свою одну-единственную обязанность , следуя своей Судьбе.
Однажды Саша случайно подслушал разговор между отцом и матерью. Речь в этом разговоре шла о нем.
— Молодость, — сказал отец. — Гормоны бурлят. Ничего не поделаешь. Все через это проходят.
— Как бы наш мальчик на наркотики на подсел, — обеспокоено заметила мать.
— Не подсядет, — покачал головой отец. — К счастью, в этой его книге пастух наркотиками не баловался. Если парню так приспичило — пусть пасет овец и ищет в Египте сокровища. Хлебнет свою долю романтики — и успокоится. Главное — не ввязываться в историческое противостояние отцов и детей, иначе он будет чувствовать себя не дураком, а героем.
— Интересно, в кого он такой? — вздохнула мама. — Уж точно не в меня. А у тебя в юности была мечта? Раньше мы никогда не говорили на эту тему.
— Была, — вздохнул отец. — Слава Богу, я ее не осуществил.
— О чем же ты мечтал?
— Ты станешь смеяться.
— Не стану. Обещаю.
— Поклянись, что никому не скажешь.
— Чтоб мне провалиться, — поклялась мама. — Буду нема, как могила.
— И даже не намекнешь.
— И не намекну.
— Ладно. Только держись покрепче за стул. Ты готова?
— Готова.
— Я хотел стать святым.
— Кем? — изумилась мама.
— Святым, — смущенно повторил отец. — Святым великомучеником. Ну вот, я так и знал, что ты будешь смеяться. Ты же обещала!
— П-прости, — от хохота мама даже начала заикаться. — Но почему именно святым великомучеником?
— Гормоны играли, — сконфуженно развел руками отец. — На героизм тянуло. Только обычных героев люди быстро забывают, не то, что святых. Я представлял, как враги пытают меня или даже распинают на кресте головой вниз, как апостола Петра, а я с мужественной и страдальческой улыбкой на устах умираю за веру, выдав перед смертью какую-нибудь забористую фразу, вроде тех, которыми напичкан «Алхимик» — что-нибудь насчет Судьбы, Пути или Высшего Предназначения. Потом эта фраза входит в историю, душа моя возносится на небеса, а к могиле толпами валят верующие за исцелениями.
— О, Господи, — отсмеявшись, с трудом произнесла мама. — В жизни так не веселилась. Представить тебя в роли святого великомученика — это свыше моих сил. Так почему же ты не осуществил свою мечту?
— Пороху не хватило, — объяснил отец. — Я решил для начала потренироваться, чтобы к пыткам подготовиться. Мог ведь и конфуз получиться: станут меня враги истязать — а я вместо того, чтобы изречь нечто умное и возвышенное, очумею от боли и начну орать, как резаный. Вот я и попробовал для разминки загонять под ногти бамбуковые щепки — у японцев такая пытка была. На первом же ногте и сломался. Сообразил, что не гожусь в великомученики.
— Да, не выдержал ты Испытания, — глубокомысленно заметила мама и, не удержавшись, снова хихикнула.
— А потом я прочитал афоризм Бернарда Шоу, — сказал отец: — «Мученичество — единственный способ прославиться, не имея для этого никаких данных» , и понял, что на самом деле я просто хотел без особых усилий войти в историю. Нечто вроде вечнозеленых лавров Герострата,[1] только наоборот. Тогда-то я и стал автомехаником. Так что, насчет того, что молодость знает , этот «Алхимик» явно загнул. Молодость хочет — это да, только, к сожалению, она сама толком не понимает, что, почему и зачем она хочет. Эмоций выше крыши, а вот с мозгами — проблема.
