Всадник без головы - [170]

Старому охотнику предлагают занять место свидетеля.

По распоряжению судьи допрос ведет защитник.

Он обходится без многих формальностей. Так как Зеб Стумп уже присягал, ему просто предлагают рассказать, что он знает об этом деле; ему предоставляют возможность говорить, как он хочет. Он же говорит очень короткими фразами, видимо предполагая, что так принято в суде.

— В первый раз я услыхал об этом страшном деле на второй день после исчезновения молодого Пойндекстера. Мне об этом сказали, как раз когда я возвращался с охоты. Мне сказали, что мустангера обвиняют в убийстве. Я знал, что он не такой человек, но, чтобы не думалось, поехал повидаться с ним. Дома был только один Фелим, его слуга. Парень был так напуган всякими происшествиями, что я почти ничего не мог понять из того, что он мне рассказывал. Ну, пока мы говорили, прибежала собака — у нее на шее было что-то привязано; это была карточка мустангера. На ней оказались слова, написанные красными чернилами — попросту кровью. Эти слова говорили тому, кто мог читать по-писаному, где можно найти парня. Я отправился туда, взяв с собой Фелима и собаку. Мы пришли как раз вовремя, чтобы спасти мустангера из когтей одной из тех пятнистых пантер, которых мексиканцы называют тиграми; я же слыхал, как молодой ирландец называл их ягуарами. Я пустил пулю в эту пятнистую кошку. Тут ей и был конец. Ну, мы доставили мустангера в его хижину. Нам пришлось нести его вроде как на носилках, сам он не мог и шагу сделать. Да и с мозгами у него было неладно — парень соображал не лучше индюка в весеннюю пору. Так вот, привезли мы его домой; там он и лежал, пока не явился отряд, который его разыскивал…

Свидетель на минуту замолкает, как будто соображая, стоит ли ему рассказывать обо всех происшествиях, разыгравшихся в хижине мустангера. Не лучше ли будет умолчать о них?

Он выбирает последнее.

Однако это не нравится прокурору, и он начинает его допрашивать. В конце концов он заставляет его рассказать все, что произошло до того момента, когда Мориса Джеральда заперли на гауптвахте.

— Ну, а теперь, — говорит Зеб Стумп, когда его кончают допрашивать, — вы заставили меня рассказать, что я знаю об этой стороне дела, но кое-что вам не пришло в голову спросить, и я хочу сам добавить.

— Продолжайте, мистер Стумп, — говорит защитник из Сан-Антонио.

— Так вот что. То, о чем я буду говорить, не столько касается подсудимого, сколько того человека, который должен занять его место. Я сейчас не стану называть его имя. Я только скажу о том, что мне удалось узнать. Вы же, присяжные, сами догадаетесь об остальном…

Старый охотник на минуту останавливается и переводит дыхание, как бы готовясь к пространной речи. Никто не пытается ни прервать его, ни поторопить. Всем кажется, что он может открыть тайну убийства. Всадник без головы уже перестал быть тайной.

— Что же, друзья! — продолжал Зеб. — После того, что мне пришлось слышать, а главное — видеть, я понял, что молодого Пойндекстера больше нет в живых. Так же твердо я знал, что не мустангер, не Морис Джеральд совершил это подлое убийство. Кто же тогда? Вот вопрос, который мучил меня так же, как и многих из вас, кто над этим задумался. Не сомневаясь, что ирландец невиновен, я решил выяснить всю правду. Многое, черт возьми, было против него, этого я не отрицаю. И все же это не могло убедить меня. Я решил сам изучить следы в прерии. Я знал, что найду на том месте лошадиные следы, ведущие туда и обратно. Но, черт побери, там оказалось еще множество следов, идущих в разных направлениях, — если бы не это, все было бы просто. След одной лошади казался мне особенно интересным, и я решил пойти за ним хоть на край света. Это были следы американской лошади; одна подкова у нее была сломана. Вот эта самая подкова.

Свидетель запускает руку в глубокий карман своей куртки и не торопясь вытаскивает оттуда сломанную подкову. Он поднимает ее достаточно высоко, чтобы судья, присяжные и все присутствующие могли ее видеть.

— Так вот, господин судья и господа присяжные, лошадь с поломанной подковой скакала по прерии в ту самую ночь, когда было совершено убийство. Она шла по следам убитого, а также и того человека, которого здесь обвиняют в убийстве. Она скакала за ними и остановилась недалеко от места преступления. Но ее хозяин пошел дальше пешком, и он шел до того места, где нашли лужу крови: пролитая кровь — это дело его рук. Убийца ехал на лошади со сломанной подковой…

— Продолжайте, мистер Стумп, — говорит судья. — Объясните, что означает ваше неожиданное заявление.

— А вот что: человек, о котором я говорю, спрятался в чаще и оттуда пустил пулю, от которой погиб молодой Пойндекстер.

— Какой человек? Кто он? Назовите его имя! Его имя! — закричало двадцать голосов сразу.

— Вы найдете его имя там.

— Где?

— В этом теле… Посмотрите сюда, — продолжает свидетель, указывая на труп. — Видите красное пятно на полосатом серапе? Посредине пятна — дырочка. А на спине не видно отверстия. Так вот, я думаю, что пуля застряла в теле. Давайте-ка разденем его и посмотрим.

Никто не возражает. Несколько человек выступают вперед, среди них Сэм Мэнли. Они осторожно снимают серапе. Кругом царит глубокая, торжественная тишина, не нарушаемая ни одним звуком. Лишь когда серапе уже снято, по толпе проносится шепот. На трупе голубая блуза со складками на груди, застегнутая до самого верха; такого же цвета брюки с более светлой полоской вдоль шва; они видны только до колен, потому что на ногах у него — гетры из пятнистой шкуры. Талия дважды опоясана куском веревки, сплетенной из конского волоса. Концы веревки привязаны к лукам седла; благодаря этому труп удерживается в сидячем положении. Дополнительно он укреплен другим куском той же веревки, которая привязана к стременам и проходит как подпруга под животом лошади. Все так, как говорил обвиняемый, — нет только головы.