Время зимы - [51]

— Через два десятка дней Шиалистан и соплячка встанут под свод храма Всех богов, — пожал плечами Саа-Рош. — И пусть боги будут милостивы к Дасирии ибо все мы обречены.

Катарина не спешила с ответом. Она наслаждалась вином. Благо, что бывший советник заткнулся, накинувшись на сладости и хмель, и умолк. Многоликий, тем временем, по-кошачьи свернулся на мраморной глыбе, подложив под щеку ладони, и будто бы дремал. Обманчивое создание, подумала Катарина, нисколько не сомневаясь, что мальчишка нарочно прикидывается спящим, чтоб толстяк успокоился.

— Советник, — Катарина нарочно звала его так, памятуя раздутое тщеславие дасирийца, — помнишь ли мою страсть к секретам и загадкам?

Толстяк хотел ответить, но из набитого едой рта раздались лишь невнятные звуки, да посыпались на одежду куски зефира и фиников.

— Так вот, мне в руки, совершенно случайно, попала тайна. Если будешь благоразумен — я поделюсь ею. Воспользуешься верно — вернешь и должность, и спасешь Дасирию от рхельского шакала.

"А не будешь — так заставлю, или найду кого посговорчивее", — про себя добавила леди Ластрик, улыбаясь своему отражению в чаше с вином.

Саа-Рош проглотил пищу и жадно, большими глотками, влил в себя вино, после облизав губы неповоротливым языком.

— С каких пор Тарем стал подавать милостыню? — Спросил бывший советник.

— Это услуга, которая, не скрою, послужит и на благо Тарема. Братские отношения дорогого стоят. — Леди Ластрик сделал неопределенный жест рукой.

Дасириец, ученный годами службы при троне императора, прищелкнул языком, погрозив Катарине толстым, как сосиска, пальцем, и снова взялся набивать брюхо. Оборот, который приобретал разговор, Катарине не нравился. Не хватало только, чтоб толстяк напился вдрызг.

— Хватит! — Женщина выбила чашу из рук Саа-Роша.

Остатки вина выплеснулись ему в лицо, залили ворот камзола. От неожиданности, дасириец часто заморгал, беззвучно открывая рот. Возмущенный, он озлобился, и уже, было, направился к двери. Многоликий тенью сорвался с места и преградил путь. Чуть склонив голову на бок, мальчишка рассматривал дасирийца пустым взглядом. Толстяк отшатнулся, затоптался на месте на гнущихся ногах, почти что пританцовывая от страха.

— Пес! — взвизгнул Саа-Рош, но мальчишка ничем не подал понять, что слова задели его.

— Советник, если ты не прекратишь, я позабочусь о том, чтоб любимые охотничьи гончие моего брата нашли новую игрушку, — предупредила Катрина тихо. — Сядь.

Дасириец мигом стал сговорчивым, раскланялся, лепеча какие-то извинения, и сел на самый край скамьи, отчего его задница мешком свесилась набок. Он вытянулся, подобрав живот, сложил руки на коленях, будто школяр, готовый получать наказание.

Многоликий зевнул во весь рот, и снова вернулся на належанное место.

— Теперь будем говорить, — Катарина чихнула, прикрывая нос платком. — Мне доподлинно известно, что Нинэвель родилась не от семени Нимлиса.

Саа-Рош перестал дрожать, вместо этого лицо его вытянулось, пальцы задергались так, будто он перебирал струны на невидимых гуслях. Было видно, как дасириец порывался что-то сказать, уже даже открывал рот, но каждый раз что-то удерживало его. Наконец, бывший советник завертел головой, опасливо озираясь.

— Не бойся, в Замке на Пике нет лишних ушей. И Многоликий не позволит, чтоб вдруг залетная пташка нас подслушала.

— Не каждый день… — Саа-Рош достал платок и утер им лицо, продолжая выискивать в отдаленных уголках сада невидимых шпионов. Когда снова заговорил, голос его был тише, Катарине даже пришлось подойти ближе. — Ты точно уверена, что информация настоящая?

— Несомненно. — Катарина, неторопливо, обошла толстяка кругом, какое-то время тишину под сенью виноградных лоз нарушал лишь шепот подола ее платья. — Человек, который поделился секретом, знает, что с Ластриками лучше не шутить. И не пытаться обвести нас вокруг пальца.

Дасириец хмыкнул, но страх еще больше угнездился в его мышиных глазках. Если б Катарина могла выбирать, она за все сокровища Тарема не стала бы даже близко подступаться к бывшему советнику. Но Саа-Рош был жаден, тщеславен и имел много влиятельных друзей при дворе. Леди Ластрик знала, что даже теперь, когда Шиалистан всеми силами пытается запретить бывшим советникам и прочей отозванной от престола знати, появляться в императорском замке, у Саа-Роша остались верные ему люди.

— Если это правда, тогда Фарилиссе не поздоровится. — Толстяк полоснул по горлу ребром ладони.

— Что делать со шлюхой ваше дело, — безразлично отмахнулась Катарина, высморкалась, молча проклиная Рхель, и снова отпила из чаши, чтоб промочить горло. — Я знаю, кто обрюхатил Фарилиссу, и знаю, где его искать. И готова платить золотом тому, кто найдет полюбовника, получит от него признание и клятву присягнуть на своих словах в храме Всех богов. Платить дмейрами, — уточнила она.

Ловушка захлопнулась. Саа-Рош перестал трястись, улыбнулся всем ртом, сложил ладони замком и водрузил их на живот. Теперь он ловило каждый жест Катарины, позабыв про мнимых шпионов, испорченную одежду и даже Многоликого. Удивительно, как меняет человека упоминание о золоте, подумала Катарина, впрочем, ничуть не удивляясь. Бывший советник делал все в точности так, как она и предполагала.