Время жить - [16]

Как и другие строители, они приезжают из местечек, расположенных вокруг Беррского залива, воды которого сияют небесной синевой, – из Мартига, Берра, Витроля, Сен-Митра, Мариньяна, Мирамаса…

Луи выполняет обязанности бригадира. Он, прежде чем взять подряд, обговаривает, сколько им хозяин заплатит за квадратный метр перегородок и стен.

Метрах в пятидесяти от построек, ощетинившихся балками и стальными трубами лесов, тянется широкая автострада. Машины мчатся по ней с чудовищной скоростью, как в какой-то огромной механической детской игре.

Шума моторов, однако, почти не слышно. Любимое развлечение строителей – угадывать марки машин. Не классических «дофинов», «аронд» или ИД-19 – эти узнает любой, – а иностранных. И не «фольксвагенов»! – ими во Франции хоть пруд пруди. А тех красивых многолитражных автомобилей, в которых туристы на обратном пути с Лазурного берега заезжают в этот марсельский район, где вокруг перламутрового на солнце Беррского залива расплодилось столько нефтеочистительных заводов и фабрик.

Есть у них, впрочем, игра и посложнее: угадывать скорости машин; но, поскольку водители, втиснувшись в правый ряд, летят так, словно гонятся за утраченным временем, угадать скорости мудрено.

Все разговоры постоянно вертятся вокруг одного и того же: машины, скачки, телевизор и спорт.

В понедельник, как и в конце недели, больше всего говорят о скачках. Во всех уголках стройки только и речи, что о разочарованиях и новых надеждах, об упущенных комбинациях, о восьмой или тринадцатой, что сошла – вот сволочь! – с дистанции, о мяснике из Роньяка, который выиграл в заезде, батраке-арабе, попросившем приятеля поставить на три номера – тот все перепутал, но все равно сорвал на седьмой, двенадцатой и первой куш в пять миллионов – с ума сойти!

Строители играют по-крупному. Многие чуть ли не каждое воскресенье просаживают не одну тысячу франков. У каждого своя система, и каждый считает, что она-то и есть самая лучшая.

Люди серьезные напускают на себя вид знатоков, читают «Бега» или «Париж-Тюрф», разбираются в лошадях, жокеях, результатах и говорят о Максиме Гарсиа, Пуансле или Иве Сен-Мартине так, словно вчера с ними завтракали. Они переставляют имена так и этак, но в итоге два их фаворита приходят последними, и они систематически проигрывают.

Суеверные ставят на дату своего рождения, день рождения жены или малыша, на три последние цифры номера машины, обогнавшей их на повороте в Берр, и тоже проигрывают.

Фантазеры бросают в фуражку кусочки бумаги с номерами и просят тянуть подручного или подавальщицу из бара возле стойки. Они выигрывают не чаще.

Моралисты увещевают:

– Постыдились бы отдавать свои кровные государству на бомбу.

Среди них нередко попадаются леваки, и в спорах их неизменно осаживают одним доводом:

– Не смеши людей! Чем твоя газетенка отличается от других – тоже целую страницу отдает под скачки.

– Вот психи, – орет Алонсо, послушав их разговоры. – Уж если кому и играть на скачках, так это…

– …Тому, у кого рога, – хором подхватывают два-три огольца.

– А вот Алонсо-то и не играет.

Но и моралисты вкладывают по сотне-другой франков в коллективные ставки. И тоже проигрывают.

Перекус всухомятку, на скорую руку, окончен. Последний взгляд на нескончаемый поток машин. Они катят во весь дух, догоняют и обгоняют друг друга. Бывает, какая-нибудь исчезает – кажется, ее засосало между грузовиком, перевозящим баллоны с бутаном, и огромным бензовозом с ярко-желтой надписью «огнеопасно», но потом она вдруг вырывается вперед. Диву даешься, как всем этим машинам удается избежать столкновений!

Автомобиль – миф современности, дорога – Олимп, где лицом к лицу встречаются божества из стали и листового железа, благодаря которым, едва взявшись за баранку, и сам становишься богом.

Луи со своей «арондой», купленной прямо с конвейера, является в бригаде своего рода Юпитером.

Только Рене мог бы затмить его со своей М-Г, приобретенной по случаю у одного типа, которого выбросило из нее в воздух на скорости 130 километров в час, и он, лишь слегка помяв кузов, каким-то чудом уцелел. Но М-Г не для серьезных людей. Рене можно понять, он человек молодой – неженатый. На этой машине он выпендривается перед девушками.

– Знаешь, – любит он повторять, – с такой штуковиной, как эта, Дон-Жуан мог бы иметь не три тысячи баб, а даже больше!

Один из испанцев – он приехал во Францию меньше года назад – уже обзавелся подержанной машиной.

Те, у кого машин нет, мечтают ее заиметь, и алжирец – больше всех.

– Твоя правда, – вдруг говорит он, наглядевшись на вереницу малолитражек, «дофинов», «четыреста третьих», которые, как назло, скопились под окнами строящихся домов, – надо будет купить телегу. В Алжире у меня была машина американской марки.

– Черт возьми! – подкалывает его Рене. – А я-то думал, что ты разъезжал на горбу верблюда, как какой-нибудь губернатор, со свитой из двухсот жен. Видал, что за машины выводят из Салона разные богачи – «ягуар-Е» с вертикальным рулем. На такой шпаришь быстрей всех!

Мужчины вырастают в собственных глазах, если их задница покоится на подушках личного автомобиля. Купив «аронду», Луи ездил на стройку в машине – тогда он работал по дороге на Истр, – до тех пор, пока грузовик, разворачиваясь, не погнул ему крыло на стоянке, забитой велосипедами, мотороллерами и автомашинами.