Время жить - [192]

Шрифт
Интервал

Молодые люди задвигали стульями и стали прощаться.

— Если нам удастся приехать на будущий год в Москву, — сказала прелестная мисс Кэннингхэм, — можно позвонить вам?

— Конечно! Буду очень рад!

— Телефон прежний?

— Да, только вначале надо набрать двойку.

Юные Кэннингхэмы рассмеялись и убежали к себе наверх.

— Вы не знаете, где сейчас профессор Пушкарев? — с ударением на первом слоге спросил Кэннингхэм.

— Пушкарев, — поправил я.

Кэннингхэм внимательно поглядел на меня поверх очков, словно прикидывая, нет ли тут дезинформации, и что-то отметил в крошечной записной книжке.

— А кто это? — спросил я.

— Историк.

— В первый раз слышу.

Кэннингхэм вздохнул.

— Вы знали Гиппиуса?

— Никодима Васильевича, сценариста?

— Нет, видимо, его отца — Василия Гиппиуса, профессора литературы.

— Я учился по его книгам, но лично не знал. Он ленинградец, умер в блокаду.

— Да, да! — кивнул Кэннингхэм. — Меня интересует, был ли он другом Блока?

— По-моему, его брат Владимир дружил с Блоком. Но и он, конечно, хорошо знал Блока. Может, и дружил.

— О'кэй! — сказал Кэннингхэм и широким жестом протянул мне руку. — Развлекайтесь, виски хватит.

— А вы?

— Мне рано вставать.

— Фу, какая досада! Столько не виделись!

— У него завтра лекция в Балтиморе, — вмешался Уилкинс. — Джек — фанатик труда!

Мы остались одни. Уилкинс наполнил стаканы.

— Хорошая семья, — сказал он.

— Замечательная!

— А девчонка как похорошела!

— Будь здоров!

— А Эдди — заправский поэт!

— Конец света! — сказал я. — Ты небось тоже хочешь спать?

— По правде говоря, да, — засмеялся Уилкинс. — Завтра у нас обширнейшая программа!

— Как нам добраться до гостиницы?

— Ты с ума сошел!.. Я отвезу вас.

И мы поехали к нашему отелю напротив знаменитого Мэдисон-гарден, по ночному Нью-Йорку, по странному Нью-Йорку, какого не помнят старожилы: в грязном снеге, в черных сугробах, и самые рослые сугробы были занесенными машинами — их и не пробовали откапывать; по Нью-Йорку, заваленному картонками, ящиками и жестяными урнами, через край набитыми всякой дрянью — мусоровозы не справлялись из-за снежных заносов; по ущельям улиц, в полыханье огней центра, как в лесной пожар, к золотому котлу Мэдисон-гарден…


Утром нас разбудил звонок, мой напарник снял трубку.

— Алло!.. Нет, это его сосед. А-а!.. С добрым утром. Гуд морнинг! Отлично выспались. А вы?.. Какой молодец! Нет, мы только-только проснулись. Даю, даю!..

— Это Уилкинс, — сказал он, прикрывая рукой трубку. — Мировой парень!

— Номер один! — горячо поддержал я.

— А какая точность — сказал в десять и — ровно в десять, ноль-ноль!

— Дивный парень!

— Таких поискать! — в голосе его прозвучала смутная укоризна.

Может, никакой укоризны и не было, но мне чего-то почудилось, и я запротестовал: подумаешь, подвиг! За язык его никто не тянул, а раз обещал, так выполняй, если ты мужчина. Когда Уилкинс гостил в Москве…

— Не лезьте в бутылку, — прервал мой напарник. — Уточните лучше сегодняшнюю программу.

Я взял трубку, голос Уилкинса звучал из такой дали, что поначалу я не мог разобрать ни слова.

— Откуда ты? — кричу. — Почему так далеко?

— А я — из дома!

— Как, разве ты не остался у Кэннингхэмов?

— Да нет, из дома!

— Ничего не понимаю!.. Когда приедешь?

— Жена заболела.

— Что с ней?

— Простудилась. Ничего страшного. У нас тут снежные заносы и гололедица.

— Ну?! А у нас не было снега.

— А у нас завалы.

— Когда же тебя ждать?

— У жены день рождения! — закричал он восторженно.

Неужели, думаю, к нему придется ехать? А как же ночной Нью-Йорк?..

— Поздравь жену! — кричу. — От нас обоих!

— Спасибо! — кричит. — Мы бы вас пригласили, да не на чем добраться!

— Да и больную зачем тревожить? А тут еще завалы!..

— И гололедица! — подхватил он. — Знаешь что, мы увидимся в Москве!

И хотя это прозвучало прямо-таки самозабвенным дружелюбием, я не нашел в себе ответного чувства.

— Сомневаюсь, — сказал я и бросил трубку…


И все же был у нас и музей Гугенгейма, верх архитектурного изящества и осмысленности, с великолепной экспозицией Кандинского, которую осматриваешь, спускаясь по спирали широченной, пологой лестницы, и только что осмотренные картины вновь возникают у тебя за спиной, когда ты переходишь в следующий виток лестницы; и был настоящий домашний обед с традиционными американскими блюдами, и театрик на Бродвее с вакхическим представлением, и квартал хиппи, и непременный сэндвич с горячей сосиской, густо смазанной сладковатой горчицей, с жареным картофелем и маринованными овощами, вкуснейший сэндвич в окружении волосатых и бородатых, грязных и веселых, подлинных, а не плюшевых хиппи, бледных цветов эпохи, и знаменитое кафе, где в уголку сиживали Жаклин и Роберт Кеннеди, — Онасис недавно хотел купить это кафе за миллион долларов, но владелец отказался продать, мотивируя тем, что ему будет скучно по вечерам, — словом, было все, что душе угодно, и всем этим мы обязаны временному нью-йоркскому жителю Герману Лисичкину, спецкору одной из наших газет.

В маленьком, переполненном кафе, где столики, со всем, находящимся на них, то и дело вздрагивали, задеваемые проносящимися мимо официантами с задранными к потолку подносами, подвыпившими, нетвердо ступающими мужчинами и вихлястыми молодыми женщинами, я рассказал земляку о своих злоключениях. И вот что он сказал:


Еще от автора Юрий Маркович Нагибин
Зимний дуб

Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.


Моя золотая теща

В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.


Дневник

В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.


Старая черепаха

Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.


Терпение

Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…


Чистые пруды

Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».


Рекомендуем почитать
Светлое пятнышко

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Иван-чай. Год первого спутника

В предлагаемых романах краснодарского писателя Анатолия Знаменского развернута широкая картина жизни и труда наших нефтяников на Крайнем Севере в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период.



Из рода Караевых

В сборник известного советского писателя Л. С. Ленча (Попова) вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», рассказы и очерки разных лет. Повести очень близки по замыслу, манере письма. В них рассказывается о гражданской войне, трудных судьбах людей, попавших в сложный водоворот событий. Рассказы писателя в основном представлены циклами «Последний патрон», «Фронтовые сказки», «Эхо войны».Книга рассчитана на массового читателя.


Поэма

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Среди хищников

По антверпенскому зоопарку шли три юные красавицы, оформленные по высшим голливудским канонам. И странная тревога, словно рябь, предваряющая бурю, прокатилась по зоопарку…


Остров любви

В настоящий сборник входят все произведения Юрия Нагибина, посвященные мастерам культуры разных времен и народов, начиная от старшего современника Шекспира, английского поэта и драматурга Кристофера Марло, мятежного протопопа Аввакума и просветителя Тредиаковского до Рахманинова, Бунина, Иннокентия Анненского, Хеменгуэя и Имре Кальмана.


Белая сирень

Вниманию читателей предлагается сборник произведений известного русского писателя Юрия Нагибина.


О любви

Вниманию читателей предлагается сборник произведений известного русского писателя Юрия Нагибина.


Любовь вождей

Вниманию читателей предлагается сборник произведений известного русского писателя Юрия Нагибина.