Время жить - [3]

В следующем конверте - сообщение о том, что галерея Патрика О’Халливана с удовольствием примет картины талантливого художника Октавия Краста. Усмехаюсь. Интересно, ответили бы они положительно, узнав, что никакого Октавия Краста не существует в природе, а на встречи с представителями галереи приходил я под оборотным зельем?

Изначальный план состоял в том, чтобы, в случае удачной презентации, «случайно» забыть выпить оборотное зелье и предстать перед посетителями выставки в своем истинном облике, однако, после получения приглашения на вечер, я думаю, что с этим можно повременить. Пусть газеты и сплетники сначала обсосут со всех сторон новость о том, что Драко Малфой решил искупить свои грехи благотворительностью.

Откладываю письмо из галереи в сторону, чтобы не забыть написать ответ.

Последний конверт из нотариальной конторы. Несколько строчек с вежливым обращением, сожалениями и расшаркиваниями, всей информации - пара предложений в конце. Пол Хоггарт просит явиться к нему послезавтра для урегулирования некоторых вопросов. Хмыкаю. Каких еще вопросов, интересно? Все дела с родителями и передачей прав на поместье и банковские ячейки были улажены еще месяца полтора назад, с семейным юристом. Любопытно.

Делаю пометку в ежедневнике, чтобы не забыть.

Снова беру в руки карточку-приглашение и откидываюсь на спинку кресла.

Пожалуй, жизнь может поворачиваться ко мне и не самой неприглядной стороной.

Глава 2.

- Поверить не могу, что тебе предлагали играть за сборную, а ты отказался! - с чувством сказал Рон, откупорив уже вторую бутылку медовухи и сделав вид, что не заметил укоризненного взгляда Гермионы. - Это же так здорово!

Вздыхаю, не желая в очередной раз объяснять Рону очевидные вещи. Тем более что он и стенает лишь для вида - на самом деле друг, пожалуй, рад, что и я, и он вместе трудимся в аврорате.

Я люблю квиддич, но не живу им как Джинни, которой уже предложили место в «Холихедских гарпиях» после того, как она закончит Хогвартс. К тому же, игроки сборной недолго сидят на одном месте, они постоянно ездят на игры и чемпионаты, а я, признаться, за последние полтора года совсем осатанел от путешествий и хотел бы хоть немного пожить спокойно.

Если работу в аврорате можно назвать спокойной, конечно. Мы с Роном пока еще только стажеры, и большая часть наших обязанностей сводится к проверкам и написанию длиннющих отчетов, но это ненадолго - уже, может быть, через год мы сможем приобщиться к интересным делам.

- В отличие от тебя, Рон, у Гарри есть чувство ответственности, - заявляет Гермиона, забирая у уже слегка захмелевшего друга бутылку. - Хватит, хочешь, чтобы тебя опять расщепило?

Рон передергивается, видимо, вспоминая, и безропотно отдает выпивку. На часах - почти полночь, и друзья начинают собираться в Нору, хотя я не против даже, чтобы они остались ночевать - я живу один, и огромный пустой дом по вечерам меня угнетает, а впереди все равно выходные. Но они непреклонны - Молли просила помочь с завтрашним праздником в честь какой-то тетушки, видеть которую Рон не испытывает никакого желания, так что завтра с самого утра у них куча дел.

- Жду не дождусь, когда уже закончится ремонт в нашем доме, и мы можем съехать, - угрюмо бурчит он, надевая куртку.

- Рон, как ты можешь! Это же твои родственники! До встречи, Гарри, - улыбается на прощание Гермиона, и они аппарируют.

Я остаюсь один. Спать не хочется, но и сидеть в огромной пустой комнате - тоже.

Даже не пытаясь убрать тарелки и бокалы, оставшиеся после посиделок с друзьями, я выхожу из гостиной. Хорошо, что Гермиона этого не видит - хоть ее одержимость борьбой за права домовиков сошла на нет, подруга все равно считает, что я слишком изнуряю Кричера работой. Рон на эти заявления только посмеивается и замечает, что в моем доме этот домовик скоро уже забудет, что такое уборка и готовка.

Здравое зерно в словах рыжего есть - все лето я, и правда, появлялся дома исключительно редко. Жизнь, свободная от постоянной опасности, пьянила не хуже вина, и первые недели мы просто радовались простым, но таким удивительным вещам - теплому солнцу, красивым девушкам, вечеринкам и долгим ночным прогулкам.

А на исходе июля, за несколько дней до моего восемнадцатилетия - праздник, свадьба Рона и Гермионы. И, как снег на голову - сообщение о помолвке Джинни Уизли и Невилла Лонгботтома.

И снова - гости, улыбки, тосты и танцы до упада.

За это лето было сыграно столько свадеб, и столько женщин, с еще почти незаметными животами, наводнило улицы Лондона, что складывалось впечатление, будто до этого момента люди отказывали себе в праве жить и радоваться. Особенно плохо с этим было, я думаю, в последние годы, с тех пор, как Волдеморт вернул себе тело душной июньской ночью.

Да я и сам поначалу чувствовал, что с плеч будто свалилась огромная плита, долгие годы пригибавшая меня к земле. Проснувшись однажды утром, я с огромным удивлением осознал, что можно просто жить - не думая постоянно об опасности, не просыпаясь посреди ночи от слепящей боли в шраме, не гадая, кто станет следующей жертвой пожирателей.

Правда, радость от победы смазывалась памятью о тех, кто уже никогда не узнает, как это - жить в свободном мире. Даже на самых веселых праздниках, когда вокруг царила атмосфера беззаботности, бесшабашности и вседозволенности, один бокал всегда поднимали молча - за тех, чьи места за столами опустели навсегда.