Время, задержанное до выяснения - [36]
— И что ты ему ответила? — спросил Юзеф.
— А что я должна была ответить? Ответила, что ты наверняка согласишься, потому что не захочешь, чтоб я тут сидела. Даже какую-то подписку ему дала. После этого он беседовал со мной очень культурно…
— И о чем же вы беседовали? — спросил раздосадованный Юзеф.
— А о чем нам было беседовать? О повести, ясное дело. Я рассказала ему даже несколько отрывков и…
— Каких? — не сдержавшись, крикнул Юзеф.
— Разных. Например, об этом сне…
— О каком сне? — Юзеф уже не мог совладать со своими нервами.
— О том, как тебе снилось, что я подложила бомбу под письменный стол Секретаря Дома Партии, но бомба не взорвалась, потому что майор Мазуркевич ее обнаружил.
— Господи Боже мой! — простонал Юзеф и схватился за голову.
— Это уже конец, это конец, — шептал, ни к кому не обращаясь, Критик. — А я ведь предостерегал…
И они просидели так до поздней ночи.
А когда маленький Юзек устал и наконец-то заснул, то ему приснилось, что он разговаривает со своим дедом, Израилем Мицкевичем. Но о чем они говорили, Юзек не запомнил, а даже если бы и запомнил, то не рассказал бы Юзефу, который взял и нарушил честное слово и все, что было в повести, выболтал этой трепачке Марыле.
Глава восемнадцатая
ЗАДЕРЖАННОЕ ВРЕМЯ
Принял он их чрезвычайно вежливо, предложил сесть, вот сюда — и указал Юзефу на стул возле письменного стола с правой стороны, а Юзеку — с левой, так, что они сидели друг напротив друга, и тот, что сидел за письменным столом, мог видеть их обоих сразу.
В углу комнаты, почт у самого окна, стоял еще один стол, но сидевший за ним был повернут к комнате спиной и видеть, что в ней происходит, не мог, а мог только слышать.
— Если позволите, — сказал тот, что вежливо поздоровался с Юзефом и Юзеком, — я выполню некоторые необходимые формальности. Прежде всего установим личные данные.
Он начал задавать вопросы об имени, фамилии, годе и месте рождения, профессии и т. д. — сначала Юзефу, а затем Юзеку.
Когда все это было записано, он отложил ручку, так как, по-видимому, немного устал, закурил, предложил сигарету Юзефу, извинился, что у него нет ирисок для Юзека, и, наконец, сказал:
— Мы пригласили вас сюда — (почему он сказал «мы»? — ведь того, что сидел у окна, по-видимому, все это не интересовало, так как он полностью погрузился в чтение) — мы пригласили вас, — повторил он, — чтобы допросить в качестве свидетелей по делу о сокрытии рукописи, авторами которой вы оба являетесь. Процедура допроса предусматривает, — продолжал он, — что показания должны сниматься с каждого свидетеля по отдельности, а также в отсутствие другого свидетеля — с тем, чтобы сделать невозможными любые сношения между свидетелями в ходе допросов. Однако в вашем случае один из допрашиваемых является несовершеннолетним, и ему принадлежит право давать показания в присутствии взрослого лица. Это должен быть учитель, воспитатель либо иное лицо, не фигурирующее в деле — следовательно, им ни в коем случае не может являться второй свидетель. Тем не менее, майор Мазуркевич удовлетворил вашу просьбу и разрешил вам давать показания совместно, поскольку понимает, как трудно даже ненадолго разлучиться настоящим друзьям.
Юзеф очень удивился, когда это услышал, потому что он ни о чем майора Мазуркевича не просил, да и не мог просить — первый и последний раз они виделись тогда, в ресторане. Однако он сделал вид, что нисколько не удивлен.
А маленький Юзек посмотрел на Юзефа исподлобья — не то что удивившись, а скорее даже рассердившись, потому что подозревал, что Юзеф опять у него за спиной с кем-то сговорился. И на этот раз — чего он от Юзефа никак не ожидал — с Мазуркевичем!
Тем временем тот, из-за письменного стола, продолжал говорить:
— …Осталось еще выполнить последнюю формальность: состоите вы в родстве или нет? Если да, то вы можете воспользоваться предоставленным вам правом и отказаться от дачи показаний, в противном же случае такого права у вас нет.
Юзеф задумался на секунду и сказал:
— Я Юзеф Поточек, иными словами, тот, кто вырос из Юзека Гиршфельда.
— А я, — отозвался Юзек, — Юзек Гиршфельд, из которого вырос Юзеф Поточек.
Не успели они это сказать, как увидели, что тот, за письменным столом, сделался от злости красный, как рак. Еще немного, и он начал бы на них кричать, так как ему показалось, что они решили над ним посмеяться. Но закричать он не успел, потому что тот, кто сидел к ним спиной, тихо, почти неслышно сказал:
— Напиши так, как они говорят. — И так же негромко, но четко выговаривая каждый слог, добавил: — Вре-мя за-дер-жа-но. — И повторил: — Задержано, — как будто боялся, что тот может не понять.
Но тот сразу понял, потому что, хоть и был еще красный от злости, но уже пытался улыбнуться Юзефам.
Маленький Юзек сидел себе как ни в чем не бывало, зато большой Юзеф настолько удивился, когда услышал «время задержано», что даже открыл рот, точно собирался что-то сказать.
Эх, и наивны же эти взрослые, а в особенности писатели! Вечно они хотят чем-то удивить своих читателей, и потому без конца ищут что-то новое. Они и думают-то больше не о том, что им надо написать, а о том, как бы это написать так, чтобы вышло пооригинальнее да постраннее. Они ломают, например, часы, задерживают время, как это сделал Юзеф, и очень радуются, что никто еще до этого не додумался.
Рассказ написан в 1912 году. Значительно позже та же тема будет развита в новелле «Бедный богатый человек, или Комическое чувство жизни». Унамуно считал «Простодушного дона Рафаэля» одним из самых удачных моих произведений: «так как он был мною написан легко, в один присест», в деревенском кафе, где Унамуно ждал свидания с сестрой, монахиней в провинциальном монастыре.
Стояла темная облачная ночь, до рассвета оставалось около часа. Окоп был глубокий, грязный, сильно разрушенный. Где-то вдали взлетали ракеты, и время от времени вспышка призрачного света вырывала из темноты небольшое пространство, в котором смутно вырисовывались разбитые снарядами края брустверов… Сегодняшняя ночь словно нарочно создана для газовой атаки, а потом наступит рассвет, облачный, безветренный, туманный – как раз для внезапного наступления…
Духовно гармоничный Нарцисс и эмоциональный, беспорядочно артистичный Гормульд — герои повести Г. Гессе «Нарцисс и Гольдмунд» — по-разному переживают путь внутрь своей души. Истории духовных поисков посвящены также повести «Индийская судьба» и «Паломничество в страну Востока», вошедшие в третий том настоящего издания.Нарцисс и Гольдмунд. Повесть, перевод Г. БарышниковойПаломничество в Страну Востока. Повесть, перевод С. АверинцеваИндийская судьба. Повесть перевод Р. ЭйвадисаПуть сновидений (сборник)Запись.
Выдающийся английский прозаик Джозеф Конрад (1857–1924) написал около тридцати книг о своих морских путешествиях и приключениях. Неоромантик, мастер психологической прозы, он по-своему пересоздал приключенческий жанр и оказал огромное влияние на литературу XX века. В числе его учеников — Хемингуэй, Фолкнер, Грэм Грин, Паустовский.В третий том сочинений вошли повесть «Дуэль»; романы «Победа» и «На отмелях».
(Genlis), Мадлен Фелисите Дюкре де Сент-Обен (Ducrest de Saint-Aubin; 25.I.1746, Шансери, близ Отёна, — 31.XII.1830, Париж), графиня, — франц. писательница. Род. в знатной, но обедневшей семье. В 1762 вышла замуж за графа де Жанлис. Воспитывала детей герцога Орлеанского, для к-рых написала неск. дет. книг: «Воспитательный театр» («Théâtre d'éducation», 1780), «Адель и Теодор» («Adegrave;le et Théodore», 1782, рус. пер. 1791), «Вечера в замке» («Les veillées du château», 1784). После казни мужа по приговору революц. трибунала (1793) Ж.
В марте, океан вдруг стал пахнуть розами. Что предвещал этот запах? Может неожиданное появление сеньора Эрберта?