Время взрослой веры. Как сохранить связь с вечностью - [7]

Однако Общество русской словесности, которое патриарх возглавил по просьбе президента, уж точно не общество, в которое пришли люди Церкви для решения сугубо церковных задач. Нет, это возглавляемое патриархом сообщество профессионалов, которое, диагностируя сложную ситуацию в образовании и преподавании русского языка и литературы, пытается помочь ее изменить. Получив карт-бланш от государства доносить свои наработки до тех, кто за это отвечает – в Министерстве образования, Рособрнадзоре и т. д. В Обществе созданы и действуют несколько групп, проделана очень большая и профессиональная работа.

И нет ни у кого желания сузить русскую литературу до одного учебника. Хотя есть обеспокоенность тем, что вариативность сегодня позволяет учителю единолично решать, включать ли Толстого с Достоевским в школьную программу. Вот этого хочется избежать.

Разговоры вдогонку

Об истории и революции

Владимир Легойда: Мы часто говорим о необходимости разобраться с историей и расставить все точки над «и» в ее оценках. А отсутствие таких однозначных оценок рассматриваем как свою проблему. Нередко сравниваем себя с другими странами – не в нашу пользу.

Но вот эта позиция «Смотрите, они решили свои проблемы, а мы нет, так нам надо решить так же, как и они» немножко наивна, но еще более контрпродуктивна. Иван Иванович решил так, потому что он Иван Иванович, а ты Петр Петрович, и у тебя эта проблема должна решаться по-другому. Не нужно думать, что ты должен ее разрешить точно так же, как он.

В этом стремлении решать свои проблемы, сравнивая их с решениями похожих проблем в других странах, мне слышится некий отголосок давнего, большого, имевшего хорошую репутацию, но уже во многом истратившего себя «проекта Просвещения». Когда предполагалось, что есть некие незыблемые законы жизни человеческого общества, не обусловленные (sic!) никакой культурно-религиозной картиной, и чтобы все было хорошо, их нужно просто соблюдать.

Это очень наивно и контрпродуктивно, все эти параллели и упреки в нашу сторону: вот эти страны решили, а мы не решили. Посмотрите на проблему с афроамериканцами в США, еще недавно всем казавшуюся решенной. Я, как американист, в институте изучал все эти концепции melting pot (плавильного котла), где все нации переплавляются в единый американский народ. А оказалось, что все это не работает. И никто сегодня всерьез не вспоминает про этот плавильный котел. И еще, кстати, можно поспорить, какая общность была более монолитной – советский или американский народ. По каким-то показателям советский народ точно был более монолитным.

И поэтому, мне кажется, не нужно ждать, что мы должны пройти за кем-то точно такой же или похожий путь.

А поскольку, как я считаю, нет алгоритма решения исторических проблем, мне кажется, они будут решаться самим временем.

Недавно директор одной московской школы мне сказал (по совсем другому поводу), что кажущееся нам неразрешимой проблемой потомкам таковой казаться не будет. И не потому, что они найдут способ ее решить, а потому, что перестанут воспринимать ее как проблему. Например, я не исключаю, что когда-то жаркие споры «выносить Ленина из Мавзолея или не выносить?» в какой-то момент перестанут быть вопросом. И его либо тихо вынесут, либо столь же тихо оставят. Без всякой острой дискуссии по этому поводу.

Я человек, который очень серьезно относится к мифологии, к национальной мифологии (под мифом я понимаю не выдумку и что-то не соответствующее реальности, а особое состояние сознания, сложившуюся систему ценностей и оценки прошлого; как иногда говорят, миф «в лосевском смысле слова» (А. Ф. Лосев – русский, советский философ, автор книги «Диалектика мифа». – Ред.). И вот когда мы говорим, что не дадим переписать историю, мы по большому счету боремся за свое право определять свои ценности. Отстаиваем свое право на свою оценку нашего прошлого. Сегодня нередко слышна критика отношения к Великой Отечественной войне. Я недавно у кого-то прочитал, что, мол, окончательно сложилась российская «гражданская религия» Великой Отечественной войны с ее главным праздником 9 Мая. Но тогда можно сказать, что у нас сложилась и «гражданская религия» Отечественной войны 1812 года. Такое можно найти в истории любой страны, и на самом деле ничего другого у страны быть и не может. У нее обязательно должна быть какая-то своя национальная мифология, своя историософия. Как в свое время усилиями Августина очевидной вещью стала христианская историософия, он сформулировал подходы к ней в сочинении «О граде Божьем». Это нельзя оценивать с точки зрения, соответствует ли сказанное некой объективной реальности или нет (в том числе потому, что очень сложно определить, а что это такое – объективная реальность? Грань между фактом и его интерпретацией нередко чрезвычайно тонка и едва различима). Скорее с точки зрения: а мы готовы дальше вот с таким чувством истории идти или не готовы? Главное событие 19-го века для самосознания русского человека – конечно же, война 1812 года. И словно предвосхищая это настроение потомков, Суворов задолго до этого воскликнул: «Мы – русские, какой восторг!» Без этого не было бы и России 19-го века, не было бы и нас сегодняшних.