Время, вперед! - [6]
Таким образом, если резюмировать итог советского эксперимента по строительству институтов (в нашей аналитической терминологии), то можно сказать следующее. В ранний период советской власти политика в области институтов и политика в области учреждений рассматриваются – в частности, в языке Ленина – как альтернативные друг другу. В последней же фазе существования советского общества уровень учреждений воспринимается как неотменяемая данность и первичный в инструментальном смысле, хотя и подчиненный с точки зрения конечных целей объект управленческого воздействия.
При этом приводимые в документе статистические сведения (см. табл. 1) дают богатую пищу для размышления о том, насколько многолетние усилия в области культуры принесли плоды с точки зрения нормативно-просвещенческой установки советской власти[41].
В порядке комментария к данным цифрам говорится: «…несмотря на происшедшие сдвиги, участие людей в культуре остается в стране по-прежнему недостаточно развитым, испытывая серьезную конкуренцию со стороны видов деятельности, фигурирующих в последней строке таблицы и совпадающих по преимуществу с пассивным отдыхом, бессмысленным „убиванием“ свободного времени, а также прямым участием людей в „антикультуре“ (пьянство, антиобщественное поведение и т. п.)»[42].
Итак, задача культурной революции оказалась успешно массовым образом решена советской властью лишь в ряде областей (грамотность, образование, гигиена, построение национальных культур в рамках политики «положительной дискриминации» нерусских национальностей[43]). Однако в том, что касается окультуривания досуговых габитусных практик за пределами общения в семейном кругу и времени, проводимого с детьми, дела – по существующей статистике – обстоят далеко не блестящим образом в части борьбы с «антикультурой». Здесь стоит также добавить, что таблица построена таким образом, чтобы смягчить этот неудобный вывод. В частности, с учетом некоторых отечественных традиций весьма проблематично провести границу между «пьянством» и «внесемейным общением». Иными словами, «антикультура», «бессмысленная» растрата свободного времени продолжает доминировать в советской институциональной среде – несмотря на все усилия учреждений и организаций культуры. Характерный дискурсивный штрих: хотя политизированный язык периода собственно «культурной революции» в СССР остался далеко в прошлом, практики поведения, выходящие за пределы сетки культурно-досугового времяпрепровождения и его нормативно одобряемых форм (образование, «культурная деятельность», семья и дети), обозначаются термином «антикультура», коннотации которого – будь то в смысле политики или в смысле физики – указывают на непримиримое, так сказать, онтологическое противоречие, несовместимость и, следовательно, уничтожение.
Таблица 1. Объем и структура свободного времени в усредненные сутки (в расчете на душу населения)
Таким образом, несмотря на все усилия советской власти, в культурной революции она так и не смогла одержать решительной победы, проблему не удалось полностью решить с помощью организаций и учреждений.
© Куренной В., 2013
Руслан Хестанов. Чем собиралась управлять партия, создав министерство культуры СССР[44]
У Советского Союза в области культуры есть один неоспоримый приоритет – изобретение государственной культурной политики. Именно в СССР, сразу после смерти И. В. Сталина в 1953 г., было организовано первое в мире министерство культуры. Прошло совсем немного времени, и примеру СССР в области культурного строительства последовали не только страны третьего мира, но и капиталистические: сначала Франция де Голля – в 1959 г., затем большинство европейских государств: Дания – в 1961 г., Италия – в 1974 г., Испания – в 1977 г. и т. п.
Сегодня трудно оценить, сколь изумителен сам факт организации министерства культуры. С эпохи Просвещения и до наших дней культура была не столько идеей или специфической «реальностью», сколько полем, внутри которого велись сложные дебаты по широкому кругу проблем: о человеческой природе, прогрессе, эволюции, образовании, разуме или цивилизации, о разного рода меньшинствах или идентичностях, об искусстве и творчестве и проч. Но вдруг в 1953 г. КПСС превращает безграничное и едва ли определенное поле культуры в объект государственного администрирования. Советская бюрократия приступает к разработке нормативов и параметров управленческой вертикали, квалификационных требований к специалистам и кадрам, критериев оценки текущего состояния культуры. Затем эта инновация подхватывается другими государствами. «Эфирная» и едва уловимая природа нового объекта правительственной заботы не мешает государственным машинам осваивать новое поле деятельности.
Наш анализ сосредоточен исключительно на материалах съездов партии (от РСДРП до КПСС). В них мы обнаруживаем именно то, что нужно для генетического анализа культуры, – правительственную рациональность, которой руководствовались партийные функционеры.
От политики к культуре
