Время, вперед! - [40]

Несмотря на интенсификацию и количественный рост академического научного сообщества и, соответственно, научной продукции, количество этих изданий, периодичность их выхода и объемы остались практически неизменными. Начиная с конца 1950-х годов в сообществе историков неоднократно возникали проекты создания популярного исторического журнала, однако до конца 1980-х годов ни один из них не был реализован[278]. При этом попытка соединить в исторических журналах функции не только профессиональных, но и популярных изданий довольно существенно повлияла на структуру этих изданий. В 1990-е годы во многом распалась сформированная в этих изданиях система мониторинга научной жизни, призванная координировать научные исследования. Между тем в воспроизводстве популярных рубрик можно увидеть инерцию реформы конца 1950-х – начала 1960-х годов, которая продолжала и отчасти продолжает действовать и в 1990-2000-е в ситуации резкого падения тиражей и утраты государственной поддержки изданий.

© Степанов Б., 2013

Роман Абрамов. Популяризация науки в СССР как элемент культурной политики [279]

Парадокс в отношениях науки и общества заключается в том, что наука, с одной стороны, всегда стремилась подчеркивать собственную идеологическую, институциональную, политическую автономию, а с другой – не просто реагировала на запросы общества, но активно обращалась за общественной поддержкой и вниманием, не пренебрегая данной формой легитимации. Активность ученых в диалоге с обществом базировалась не только на ожиданиях финансовой поддержки и обретении статусной позиции, но и на символическом подкреплении своей профессиональной деятельности. Эпоха Просвещения заложила идейные и практические основания популяризации науки, выведя эксперимент из тайных алхимических лабораторий на свет аристократических салонов, кунсткамер и рыночных площадей, сделав искусство эффектной демонстрации научных результатов необходимым навыком ученого. Увлечение просветителей масштабными проектами разнообразных энциклопедий опиралось на желание сделать систематизированные и верифицированные научные знания доступными для широкой аудитории. В XIX в. достижения науки стали по-настоящему видимыми, войдя в повседневную жизнь европейских обществ вместе с паровым двигателем, телеграфом, дагерротипами, что подогревало интерес к «науке», понимаемой широко – от почти любительского изобретательства до собственно научного поиска в академических лабораториях. Всемирные выставки стали витриной научно-технического прогресса, который, как тогда казалось, идет рука об руку с прогрессом социальным. На волне энтузиазма и веры в прогресс возникали многочисленные научные общества, учреждавшие научно-популярные журналы, проводившие циклы публичных лекций и послужившие связующим звеном между наукой и широкой аудиторией. Магия науки очаровывала так же сильно, как и религия, а семена просвещенческого антиклерикального настроя многих интеллектуалов дали обильные всходы в гражданских верованиях нового типа – от позитивизма до фундаменталистского материализма. В России, как и в других европейских странах, любовь к науке, выразившаяся в организации разнообразных просветительских обществ, нередко замещала другие формы гражданской и политической активности[280].

Появление советской индустрии популяризации науки было предопределено как предшествующим эффектом, который произвели «чудеса науки» на широкую публику, так и упрощенной версией марксизма, материализм которого из философской доктрины превратился в доктрину идеологическую. Кроме того, народническое движение пореформенной России в совокупности со специфическим сознанием русской интеллигенции сформировало собственные практики популяризации научных знаний для широкой аудитории посредством народных школ, библиотек, курсов, публичных лекций и т. п.[281] Вместе с ростом грамотности во второй половине XIX в. активизировалась издательская деятельность в этой сфере: специальные книжные серии и журналы для семейного чтения обогащали читателей географическими, техническими, естественно-научными знаниями. Например, первая версия знаменитого научно-популярного журнала «Наука и жизнь» была выпущена в 1890 г.

Таким образом, популяризация научно-технических знаний в СССР была всеохватывающим массовым феноменом, вплетенным в культурную политику, идеологическую работу и систему профессиональной ориентации. Обращение к социальной истории популяризации науки в СССР позволяет лучше понять суть идеологического проекта советского государства, который может служить одним из примеров попытки буквалистской реализации идей эпохи Просвещения, прошедших перековку в марксистских, позитивистских, народнических интеллектуальных течениях XIX в.

Прежде всего можно обозначить несколько функций распространения научно-популярных знаний в советский период. Во-первых, это замещение религиозного мировоззрения упрощенной версией научного, материалистического мировоззрения. Религиозная картина мира уже в XIX в. перестала быть довлеющей в образованной среде, хотя и оставалась доминирующей на массовом уровне. Революция 1917 г. предполагала не только глубокое переустройство политического, социального и экономического уклада российской жизни, но в первую очередь создание «нового человека», наделенного сознанием и мировоззрением нового типа. Обеспечить создание такого человека были призваны радикальный атеизм и материализм, подпитываемые показательными научными фактами. Распространение научной информации среди широких масс стало необходимым инструментом строительства «нового человека», освобожденного от религиозных предрассудков, хотя и наделенного новой формой верований – абсолютной верой в науку.