Время Тьмы - [40]

Он снова открыл глаза, сияние зала кололо тело и мозг, словно багровыми ножами. Это походило на приемную Страшного суда. Зал и вестибюль с каждой стороны резной арки были забиты людьми от стены до стены, беглецы прибывали из лесов и с городской площади. Несчастные плакали, молились, ругались, все были на пределе; они толкались, словно охваченные ужасом овцы при виде волка, забравшегося в овчарню. Дикий грохот был подобен финальному аккорду рок-концерта, такой оглушительный, что нельзя было разобрать ни одного отдельного звука, и лица, освещенные кровавым светом факелов, казалось, исказились в бессмысленных гримасах.

В комнате стояла нестерпимая удушливая жара, воздух был тяжелый от дыма и человеческого страха.

Руди подумал, что он попал в один из кошмаров Джил. Но, с другой стороны, он был слишком голоден, и этот жгучий голод был реален. Руди надеялся, что конец света не будет столь шумным.

Как Сатана в огненном хаосе, в середине комнаты стоял Алвир. Кровь из раненой щеки оставила багровый след в липкой грязи его потного лица. Одной рукой он сжимал эфес меча, другой, черной и выразительной, жестикулировал. Он спорил с Янусом и Джованнин, которая стояла, опираясь на свой обнаженный меч, ее мантия была опоясана для боя. Несмотря на сражение, это тонкое лицо-череп было спокойно и бесстрастно. Руди сухо отметил про себя, что, похоже, все в городе умели владеть мечом, кроме него. Алвир что-то предлагал, и аббатиса качала головой в угрюмом отрицании. Яростный, настойчивый взмах руки канцлера охватывал всю комнату. У Руди было неприятное чувство, что он знает, о чем идет речь.

Оборона виллы была бесполезна.

Это стало очевидно. Они перебрались сюда, когда рухнули последние заслоны защитников площади, когда темнота, подобно туману, приглушила свет огней. Одну минуту, как казалось, Руди стоял в строю вооруженных людей, неловко сжимая рукоять меча, который кто-то сунул ему в руки, спиной к развеваемому ветром пылающему сиянию костров и диким крикам безоружных обитателей, сбежавшихся на площадь в поисках защиты и наблюдавших со страхом неутомимое движение во мраке по ту сторону огней. Когда темнота подступила ближе, колеблющиеся призраки смутных тел стали значительно ясней.

Оглядываясь, Руди видел бледное угасание костров. А потом он был подхвачен потоком слепого панического бегства к стенам, чтобы спрятаться за ними, к любому убежищу от этого вторгающегося ужаса. Беда стала безраздельным властелином площади и улиц.

Теперь, обозревая кровавое пространство перед собой, этот уголок, которого все они порывались достичь и которое было столь же пригодно для обороны, как птичья клетка, Руди подумал о горькой иронии судьбы.

Не требовалось долго изучать архитектуру, чтобы понять, что перед ними обыкновенный летний дворец. Все помещение было обустроено так, чтобы дать простор свету, воздуху и летним ветрам. Колоннады соединялись с открытыми галереями; изысканные трилистники арок открывали виды на комнаты с широкими окнами, длинная двойная лестница, поднимавшаяся от вестибюля слева, заканчивалась балконом-галереей, соединявшейся с остальной частью виллы серией воздушных перекрытий без стен. Все это было не полезней, чем кружевная скатерть в ураган. Не будь Руди полубесчувственным от изнурения и на расстоянии поцелуя от ужасной смерти, он бы мог рассмеяться.

Янус предложил другой план. Алвир покачал головой.

«Нет всему, что означает выход наружу», – подумал Руди.

Мрак, казалось, давил, как бестелесный организм, через длинные окна, вдоль одной из стен. Несколько минут назад сквозь них еще виднелся оранжевый отблеск огня. Теперь все погрузилось во мрак. Многоголосый вой беглецов начал стихать, мужчины и женщины с любопытством заглядывали в темную туманность зала приемов за аркой, словно в поисках более надежного убежища, не желая, однако, покидать основную толпу. Алвир показал вниз, на пол, или, как догадался Руди, на подвалы особняка. Аббатиса спросила его о чем-то, из-за чего его глаза вспыхнули от ярости.

Но прежде чем он мог что-то ответить, откуда-то из глубины Дома донесся рвущийся грохот, его сила потрясла основания каменных стен.

В наступившей тишине голос Януса был слышен до дальних углов зала.

– Восточная галерея, – коротко сказал он.

Кто-то истошно закричал. В нескольких футах от себя Руди увидел молодую женщину примерно его возраста, прижимавшую к себе кучу маленьких детей, которые в страхе вцепились в ее юбки. Толстый мужчина, вооруженный садовыми граблями, вскочил на ноги, озираясь вокруг, будто ожидая, что Тьма обрушится вниз из пульсирующего воздуха. Люди в комнате сгрудились, будто могли таким образом спастись от Тьмы.

Голоса поднялись до вопля дикого ужаса, через который тренированный низкий боевой голос Алвира прошел, как нож.

– За мной! Будем защищаться в подвалах!

Кто-то застонал:

– Только не подвалы! Не подземелье! Это верная смерть.

Руди поднялся, ругаясь, чуть не полоснув по пальцам мечом, который все еще держал. Он лично не беспокоился, куда им спрятаться, лишь бы там были хорошие толстые стены и только одна дверь. Люди кричали, метались, но все же устремлялись за Алвиром через сводчатую дверь в дальнем конце зала. Факелы снимали со стен, прыгающий красный свет отбрасывал на комнату нервную пляску теней.