Время страстей - [82]

– О!..

– Если она примет меня.

– Коул… – Кристин дотронулась до его щеки, нежно провела пальцами по бороде. – Она примет тебя!

Коул взял ее руку и стал целовать пальцы. Молча поднял Кристин на руки и внес в их спальню. Там он остановился, прислонившись к двери. Кристин, улыбаясь, смотрела на него.

– Никогда не думал, что мы сейчас будем вместе, – прошептал он.

– Но мы вместе, – сказала она.

– Да, мы вместе.

Он опустил ее на ноги. Кристин потянулась к его шляпе и бросила ее на пол, отстегнула кобуру, старательно расстегнула мундир и форменную рубашку; когда она увидела его голые плечи и грудь, сладостное чувство ожидания захлестнуло ее. Ее пальцы стали вдруг неловкими, дрожь волнами прошла по телу. Она прошептала его имя, прижалась губами к его груди, нашла пульсирующую жилку у основания шеи. Он поймал ее губы и поцеловал страстным, голодным поцелуем, он упивался ею, ощущая, как подкатывают и захлестывают его горячие волны страстного желания. Кристин почти не дышала, когда он отпустил ее из объятий и стал расстегивать пуговицы ее платья. У него тоже тряслись руки, но вскоре платье упало на пол, за ним последовала рубашка и нижние юбки, оставались еще чулки и туфли, но Коул поднял Кристин и понес к кровати, остановившись взглянуть на Гейбриэла, сладко спавшего в своей кроватке в углу комнаты.

Коул опустил ее на кровать, и сам упал рядом. Пальцы Кристин гладили его голову. Он застонал и стал снова и снова целовать ее губы, грудь, лаская языком соски.

– О, Коул! – Желание будто молнией пронзило ее всю… Она чувствовала на себе тело Коула, его нежные и требовательные прикосновения, видела его глаза, смотревшие в ее глаза, жадно смотревшие на ее тело… Она ощущала, как желание растет в нем, превращается в грозу, готовую вот-вот раз разиться.

Он целовал ее живот, гладил бедра, легко касался золотистого треугольника между ног. Потом ловко снял с нее туфли, чулки и под вязки. И снова оказался на ней, языком прокладывая жаркую дорожку от ее шеи к ложбинке между грудями, ниже, к пупку, и еще ниже, к самому очагу, где уже разгоралось жаркое пламя…

Коул на секунду остановился. Кристин открыла глаза, а он застонал и спрятал голову у нее на груди.

– Как я люблю тебя, Кристин, как я люблю!

– Коул, – прошептала она, крепче прижимаясь к нему. – Пожалуйста…

Он отодвинулся от нее:

– Ну?

И тут она поняла, чего он хочет. Прильнув к нему, Кристин заговорила:

– Коул, я всегда буду любить тебя! Я так люблю тебя! Я даже не предполагала, что могу так любить, я боялась, я знала, что ты ни когда не любил меня.

– Я тоже не думал, не осмеливался поддаться чувствам, – тихо проговорил он.

– Скажи это еще раз, – попросила Кристин.

– Я тебя люблю. Я тебя люблю, Кристин Маккайи-Слейтер, и клянусь, буду любить до конца моих дней.

– Коул! – Она прижалась лицом к его груди. Тело его было горячим и влажным…

Он любил ее…

Позднее этой ночью, много позднее, когда главные слова были сказаны, Коул обнял ее и рассказал обо всем. Сначала о том дне, когда пришли джейхокеры, сожгли его дом и убили жену. Кристин понимала, как тяжело ему говорить об этом, но не останавливала его, потому что важно было, чтобы он рассказал все, чтобы он открыл ей свою душу, как она открыла ему свою. А ему было важно довериться ей; исцеляющая сила слов врачевала его истерзанную душу, очищала ее.

Кристин слушала и больше не боялась его печального прошлого. Коул рассказал ей о том, что произошло в Канзасе, как он встретил своего старого друга Курта Тейлора и как тот предупредил его, что Генри Фитц со своими джейхокерами в городе.

– Я убил его, Кристин. Я знал, что делаю. Знал, как это опасно, но должен был встретиться с ним лицом к лицу. – Он сильнее обнял ее. – Я должен был сделать это, чтобы у нас с тобой было будущее. Ты понимаешь?

Ей не нужно было отвечать ему. Она поцеловала его, и он застонал от наслаждения и стал гладить ее волосы. И снова они ласкали друг друга. И ласки их были такими нежны ми, такими отчаянными и страстными… Они словно клялись друг другу, что сделают все возможное, чтобы быть счастливыми вместе.

Заснули они только перед рассветом. Но, едва первые лучи солнца проникли в комнату, Кристин проснулась. Начинался день, светлый и яркий, как радуга.

Под окнами раздался цокот копыт. Кристин в испуге вскочила с постели. Внизу у колодца стоял офицер-юнионист. Она взглянула на Коула; ей показалось, что он спит. Черты его лица смягчились, напряженность исчезла.

Кристин быстро натянула платье и босиком выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь. Стараясь не шуметь, она легко спустилась с лестницы и поспешила к колодцу. Она не представляла себе, как сейчас выглядит, какою ее увидел этот человек. Она была бледна, голубые глаза широко открыты, волосы в беспорядке падали на взволнованное лицо.

Он улыбнулся, оглядел ее с головы до ног… и вдруг очень позавидовал Коулу Слейтеру.

– Доброе утро, мэм. Это ранчо Маккайи?

– Да, мой брат – офицер Армии Союза. Он сейчас дома, поправляется после ранения.

А мой муж – офицер Армии Конфедерации, тоже сейчас в доме, и это большой риск, подумала она.

– У вас такая чистая и вкусная вода. Спасибо.