Время шаманов - [6]

– Конечно! Сам делал. Соня! – Крикнул директор сотрудницу, – принесите фотоальбом музея.

– Дима, – обратился Колчанов к одному из оперов, – есть следы проникновения, взлома?

– Нет, Михаил Иванович, ничего. Замки на входных дверях и пожарном выходе целы, а окна, кажется, сто лет не открывались.

– А сигнализация?

– Тут она только на входных дверях и окнах. Не срабатывала.

– Да, – снова вступил в разговор директор, – у нас на стендах и в залах сигнализации нет. Никогда и не думали, что может пригодиться, да и со средствами на установку плохо.

– Ясно! – Колчанов уже разглядывал фото в альбоме. – Любопытные штучки, только на карнавале прыгать. Мы сделаем себе фотокопии и вернём. Кому ж могли понадобиться такие странные вещи? Как думаете, Иван Иванович?

– Я в растерянности. Ума не приложу.

– Может быть, подростки решили побаловаться? Школы-то на экскурсии ходят?

– Да, да! Совершенно верно, Михаил Иванович, как я сразу не додумался. Ну, зачем взрослому человеку бубен и палки. Незачем. Мальчишки. Точно они. Два дня назад у нас школа № 8 на экскурсии была, два десятых класса. Могли присмотреть.

– Могли… – задумчиво согласился Колчанов, – могли. Только нетронутые окна и двери меня сильно смущают. Но версия имеет право на жизнь. Дима, школа № 8 за тобой. Учителя, родители, дети: кто, что домой притащил, кто дома не ночевал или очень поздно вернулся. Трудные подростки, – особенно внимательно.

– Ясно, товарищ майор.

– Есть что, Сергей? – Обратился Колчанов к криминалисту.

– Ничего особенного. Есть, конечно, пальчики на тумбочке, но очень много. Наверное, экскурсанты залапывают.

– Залапывают. Ты снимай, снимай отпечатки-то.

– Снимаю. Вот на полу интересное….

– Что там?

– Да шерсть рассыпана, видите три крупных клочка, похоже на собачью.

– Собака в музее есть, – повернулся майор к директору, – или кошка?

– Нет. Ни собаки, ни кошки. И у нас не живут, и в музей с животными не пускаем.

– А дома у кого-то из сотрудников, может, к одежде прилипла, а в музее осыпалась?

– У меня нет. У Сони, сотрудницы, кажется тоже. Уборщица наша, баба Клава, в частном секторе живёт, наверняка есть какой-нибудь бобик во дворе.

– Хорошо уточним. Сергей, посмотрите по другим залам, есть ли ещё где шерсть на полу. Дима, когда будешь школу отрабатывать обрати внимание на пацанов у которых дома есть собаки, особенно если, как говорится, неразлучные друзья. Таскают с собой собаку повсюду. Собака предположительно тёмно-рыжего цвета, судя по клочкам. Ну что, Иван Иванович, а теперь каждый работник музея, включая вас, расскажет моим ребятам, где был и что делал прошедшим вечером, ночью, утром. Такова процедура, извините.

Колчанов привычным движением потянул вверх за пояс брюки, съехавшие с небольшого брюшка и, не спеша стал бродить по другим залам. Ничего интересного. «Как бледно и казённо подаём свою историю» – мелькнуло в голове – «вот в результате и никакого уважения к ней и трепета, в хорошем смысле слова, от тех же мальчишек, если это, конечно, они».

Задержался в зале истории города N-ска. Неторопливо переходил от одного творения местных живописцев к другому. «Хорошо, что рисовали старый город. Многих районов уже и нет. Вот, например, Соломенная слобода, большой был старый район, а теперь уж от него и следа не осталось. Всё покрыто новостройками». Михаил Иванович уж было начал двигаться к следующему экспонату, как взгляд его задержался на полу перед картиной. «Не может быть!» На ковровой дорожке прямо перед носками его туфель лежал малюсенький клочок шерсти.

– Сергей! Давай сюда! Смотри, что по твоему? Та же или нет?

– Очень, очень похоже, что та. Беру с собой. А я больше нигде не нашёл.

– Не нашёл…. Я ещё и сам всё осмотрю. Но, пока, отметим себе, что шерсть животного происхождения обнаружена возле ограбленного стенда и на полу у картины Ревсмана Н.К. «Соломенная слобода». Иван Иванович, в каком году нарисована картина?

– Эта? А, да я точно помню, в 1953 году. Точно.

– Репродукция картины есть?

– Нет, к сожалению не имеем-с.

– Серёжа, а можно как-то эту картину заснять на цифровое фото, чтобы потом внимательно разглядеть каждую деталь. Не могу объяснить для чего, но интуиция требует. – Улыбнулся Колчанов.

– Можно, товарищ майор. Но завтра. Аппаратуру привезу и щёлкну.

– Добро.

Больше клочки шерсти нигде в помещениях музея обнаружены не были. Когда опрос сотрудников был практически завершен, Колчанов, как бы невзначай, спросил Коврова.

– А скажите, Иван Иванович, есть ли какой-то забытый, брошенный ход в эти помещения? Может, заложенный камнями или затопленный, ну, не знаю…, как ещё сказать.

– Понял, понял, Михаил Иванович! Вы совершенно правы! Так как здание очень старой постройки, ещё дореволюционной, то не раз предпринималась внутренняя перепланировка, что-то ломали, что-то достраивали. Вот, например, хранилище музея – это пристройка, переделанная в 58 году. Готовили как один из залов, но помещение получилось такое…, как бы правильно сказать, мрачноватое и со временем решили использовать его, как склад для невыставленных экспонатов. Говорили, что там когда-то был ход в подвал, но я ничего такого не видел. Сплошной бетонно-каменный мешок.