Время шаманов - [15]

─ Я, Виктор Игоревич, ты, Леша, иди. Спасибо. Я хотел бы переговорить с вами. Есть тема. Может быть, выпьем где-нибудь кофейку?

─ Как следует понимать ваше предложение? – доцент замер с выражением на лице «Я жду четкого ответа».

─ Разрешите представиться, – майор милиции Колчанов. И чтобы окончательно снять вопросы поясню – сейчас я веду одно дело, в котором, полагаю, без ваших консультаций будет трудно разобраться.

─ Любопытно. Но, вы же видите, что я специализируюсь на мифологии древних культур и полон недоумения, – каковой может быть моя помощь?

─ А вот это нам и следует обсудить неспешно, – продолжил Колчанов, – но, не откладывая в долгий ящик.

─ Уговорили. Идемте на кофеек.

Они расположились за столиком в тихом кафе в трех кварталах от корпуса университета.

─ Перейду сразу к делу, Виктор Игоревич, что вам известно о шаманах?

─ Я даже несколько удивлен вопросом, – улыбнулся Кторов, – но скажу откровенно. О шаманах мне известно немало. Ведь я, собственно говоря, из-за непосредственного столкновения с шаманизмом и дальневосточным буддизмом, он там существует как ламаизм, и стал серьезно заниматься мифологией.

─ Надо же какое стопроцентное попадание! – Обрадовался Колчанов. – Вы для меня подарок судьбы. Будем, будем дружить. Но раз уж так пошла беседа, я бы хотел спросить вас, Виктор Игоревич, что же такое произошло у вас с этими шаманами, что развернуло вас на мифологию? – Колчанов с нескрываемым любопытством уставился на Кторова.

─ Вообще-то это длинная история, если вдаваться во все подробности. Если все же вам интересно, извольте, я постараюсь быть лаконичным.

Когда я учился на историческом факультете, то между третьим и четвертым курсом напросился в археологическую экспедицию в Монголию. Ее возглавлял мой научный руководитель, так что меня взяли.

Не стану вдаваться в описание природы, быта монголов и быта экспедиции. Одно слово, степь. Как-то один член экспедиции упал с лошади. Человек опытный, закаленный походами, но вот случилось же такое. Ударился коленной чашечкой, через несколько часов нога очень сильно опухла, у него начался жар. Вокруг ни души, ни стойбища, ни всадника – никого. Наш проводник, из местных, долго колебался, но, увидев страдания нашего товарища и общую обеспокоенность, предложил, – если без остановки будем двигаться часов десять-двенадцать, то доберемся до дацана – ламаистского храма-монастыря. Все согласились. Действительно, к завершению утомительного пути нашему взору открылась довольно большая глиняная крепость посреди безводной степи. Подошли вплотную. Стены высотой метра в четыре, большие ворота из деревянных брусьев. Высота ворот позволяла въехать коннику верхом.

Проводник велел нам спешиться и сесть на землю у ворот, а сам громко постучал в ворота, что-то прокричал на своем языке и преспокойно устроился возле нас. Мы просидели часа два. На стенах не было видно ни души. Наконец, наше терпение было вознаграждено. Ворота приоткрылись, и к нам вышел здоровенный молодец, бритый наголо, в длинном до пят свободном одеянии серо-желтого цвета. Босой. Он стал бесцеремонно расхаживать между нами, разглядывая каждого. Когда он с гордым и невозмутимым видом завершил обход и стал возле проводника, тот поднялся, склонился в приветствии и указал на нашего больного коллегу. Молодец, это был один из ламаистских монахов, подошел к пострадавшему и внимательно оглядел опухшую ногу. Штанину пришлось разрезать ножом, она давила и натирала опухоль, так что травма была выставлена монаху напоказ. После этого он вошел в ворота и их изнутри снова плотно закрыли.

Мы просидели еще около часа, теряя все больше надежду на помощь. Вдруг ворота распахнулись полностью. Перед нами предстал наш старый знакомый и еще несколько таких же батыров. Двое с носилками подошли к больному, аккуратно уложили его и внесли за ворота. Монахи что-то сказали проводнику. Он велел, чтобы мы вставали, брали лошадей, вещи и заходили вовнутрь дацана. Так мы оказались внутри большого двора квадратной формы. В центре громадная деревянная постройка с покатой крышей. Нам не дали разглядывать двор. Велели оставить лошадей и пройти в одно из помещений. Пол был устлан бараньими шкурами, в углу чадила масляная медная лампа.

Мы просто повалились на шкуры от усталости и обессиленные стали клевать носами. Тут внесли чай. Это мне после рассказали, что это был чай. Каждому дали по грубой пиале из красной глины, доверху наполненной густой бело-желтой жидкостью. «Пить!» – пояснил проводник. Мы стали послушно пить этот подозрительный напиток. Вернее, мы смотрели, как спокойно и уверенно поглощает содержимое пиалы наш руководитель экспедиции, и смело следовали его примеру. Вкус был жирного соленого и вонючего молока. Мы допили и отдали посуду. «Хоть покормили бы», – сказал кто-то. «Уже! И очень сытно», – ответил мой шеф. Нас моментально сморил сон. Сколько проспали, никто не мог точно сказать, – по часам с календарем получалось два дня. И надо вам сказать, что все проснулись бодрые, хорошо отдохнувшие и без острого чувства голода. Нас снова покормили этим же чаем. Теперь все пили его уже без всякой опаски. Во дворе нас ждал больной коллега, вернее он был совершенно здоров, от опухоли не осталось и следа. По поводу того, как его лечили он не смог сообщить ничего. Тоже выпил чаю и крепко уснул. Проснулся с поправившейся ногой. Нам дали муки, соли и выставили за ворота без лишних слов.