Время шаманов - [11]

Колчанов подул в трубочку и прислушался.

─ Алло, алло, Михаил Иванович, это Григорий Цандер звонит, трубку возьми!

─ А-а…, Григорий Яковлевич, доброе утро. Рад слышать, но что-то голос у тебя тревожный. Случилось что?

─ И да, и нет. У меня все в порядке, но хотел бы увидеться, а еще лучше приезжай ко мне на работу. Сможешь?

─ Попробую. Только не сразу, не с утра. В течение дня устроит?

─ Устроит, устроит. Жду. Далеко отлучаться не буду.

─ Ладно. Договорились.

Гриша Цандер, бывший одноклассник Колчанова, работал директором самой большой городской свалки. Они с Колчановым были родом из Разгульска, а вот случилось же, что по очереди лет пятнадцать тому назад оба оказались в N-ске. Чтобы крепко между собой, нет, не дружили, но приятельские отношения поддерживали.

Гриша Цандер по жизни гонялся за деньгой и всегда за ней успевал. Поэтому относился к классу успешных средних буржуа с их кругом общения и связями.

«Вечно у этих бизинков проблемы, – ворчал про себя майор, – а причина одна – все норовят друг у друга жирный кусок изо рта выхватить. Как влезут в дерьмо, которое сами же навалили, то выручай родная милиция! Но съездить придется, видно, что-то здорово у Цандера не в порядке».

* * *

Эксперт Сергей перезвонил майору в кабинет и сообщил, что в НИИ подтвердили – шерсть росомашья, а увеличенную фотокопию картины он передал для Колчанова своему соседу-милиционеру из райотдела и тот должен занести ее Михаил Ивановичу. Тот не задержался. Зашел с утра и положил майору на стол фотолист, свернутый в рулон.

─ Что, Миша, на искусство потянуло?

─ Скорее это искусство потянулось ко мне всей своей великой силой! – Отшутился Колчанов.

Развернул фотокопию и прикрепил ее кнопками к стенду на стене.

«Картина как картина. Улочки, домики, река за поселком. Что ж тебя незнакомец к ней подвело, что такого важного для себя ты смог разглядеть?»

Колчанов решил, что надо бы достать старый план Соломенной слободы и попробовать «наложить» его на картину, определить, какие улицы изображены, а может и установить номера домов, через них выяснить фамилии семей, которые когда-то в них проживали. Свой район, а вообще и весь город майор знал как «Отче наш», но с Соломенной слободой познакомиться не довелось. Снесли ее за год до его назначения в N-ск. Уж больно старый, заброшенный был поселочек. Там, говорят, в последние годы перед сносом и люди толком не жили – половина домов пустыми стояла.

К обеду первым с докладом появился капитан Цапкин. Из его данных, которые основывались на воспоминании двух одноклассников Николая Карасева, получалось, что умер парень неожиданно и быстро, своей смертью, дома на кровати, на следующий день после выпускного вечера в школе, на который, кстати, не пришел. Коля этот был очень замкнутый, недружелюбный, учился на отлично и обладал недюжинной физической силой. До пятого класса был общительным обычным ребенком, но сильно переболел менингитом, чуть не помер, после выздоровления стал совсем другим человеком. Да, еще одноклассники подтвердили, что у Карасевых квартировал в те времена нерусский узкоглазый старичок и ходили слухи, что это он вылечил Колю от менингита, а совсем даже не врачи. Ничего подробно про старика сообщить не смогли – не знают.

─ Леня, ты попроси их сходить с тобой в музей наш краеведческий. Подведешь вот к этой картине, – Колчанов указал на стенд. – «Соломенная слобода» называется. Возьми с собой старый план города. Пусть подскажут, какие на картине улицы изображены, чьи дома, кто жил в них? А вдруг и дом Карасевых на полотно попал? Ты меня хорошо понял?

─ Попрошу, товарищ майор. Организуем экскурсию.

─ И все отметишь на городском плане, который сам же по архивам и найдешь. Я перезвоню в архитектуру, чтобы они тебе помогли.

* * *

К Цандеру в офис смог приехать только к трем дня. Контора находилась в двух километрах от свалки, но для нетренированного носа это не становилось спасением.

Гриша поднялся из-за стола на встречу к Колчанову.

─ Вот хорошо, Миша, что смог вырваться. Садись, садись. Чай, кофе?

─ Какой, к чертям, чай в такой вони! И не унюхаешь, что пьешь. Я тут долго не выдержу, рассказывай скорее дело.

─ Мишенька, – засуетился Яковлевич, – да разве я б звал тебя сюда, если б вопрос как раз не касался этой проклятой свалки? Сели б сейчас в приличном ресторане, как люди, без посторонних антисанитарных запахов, но тут, я тебе скажу, особый случай, просто экстраординарный!

─ Гриша, не томи, я погибаю без противогаза, переходи к делу! – Поторопил майор болтливого Цандера.

─ Перехожу, уже перешел. Два дня назад у меня на свалке пропал обычный народ – бомжи, бутылочники, короче, люмпены исчезли. То их захочешь – не разгонишь, а тут добровольно испарились. Я аж занервничал, Миша, я оскорбился, чем им стала плоха моя свалка? Бомжи, – они ведь как змеи перед наступлением цунами. Просто так не пропадают с нагретых мест. Я, Миша, вызываю начальника участка Петровича и спрашиваю: «Уважаемый, где народ?» – «А нету, – говорит, – народу. Ушли, из-за страха.» – «Из-за какого такого страха, говорю, кто их тут обижал. Жили как у Христа за пазухой и объедки, и бутылки, и пластмасса, и картон. Шикарнейшие условия для деградированных личностей!» – «Не-а, – отвечает Петрович, – уже все – нету тех условий. Колдун появился, злой дух свалки». – «Петрович, говорю ему, отложите мистику в дальнюю сторону, а то уволю по сокращению штатов, доложите по форме!» – «Докладываю. Уже пять собачьих шкур нашли бомжи. И не просто шкур, а каждая завязана мешком шерстью наружу и внутри кости собачьи – все до одной. И череп, и хвост, и ребра, и ноги. Во!» – «Так в чем же дело? – спрашиваю у него. – Что бомжи с голодухи собак не едят? Сами ж и слопали!» – «Не-а, не сами. Кости все белые-белые, как в котле сваренные, мяса ни кусочка, а шкура внутри вычищена, выскоблена – хоть шубу шей! Бомжи неделю шептались-шептались, а как пятый мешок нашли, так и дали деру, пока говорят, нас колдун жрать не стал!»