Время повзрослеть - [5]
— Мы познакомились в боулинг-клубе, — придумывал Курт.
— Нет, во время каякинга, — поправила его Карен.
— Ах да, точно, каякинг, — подхватил Курт.
— На прошлой неделе он впервые ужинал с моей мамой, и она в восторге от него, — сказала Карен.
— И мне она понравилась. Разве можно остаться равнодушным к такой обаятельной женщине?
Карен ликовала.
— Конечно, мы не должны были сидеть за этим столиком, — сказала она. — Просто не осталось других мест. Но это ошибка.
Монахиня на пенсии непонимающе посмотрела на них.
— А почему вы не должны были сидеть за этим столиком?
— Потому что мы не одиноки, — ответила Карен. — Мы вместе, и мы пара.
— Не понимаю, — сказала монахиня.
— И не пытайся. — Я похлопала ее по руке.
Курт и Карен проходили по залу, обнимая друг друга, притворяясь, что они влюблены. Курт представил кому-то Карен как свою ВП.
— Что такое ВП? — спросил меня Уоррен.
— Вторая половинка, — ответила я.
Уоррен глубоко вздохнул и схватился за край стола обеими руками.
— Ох, Уоррен! — воскликнула я.
— Я и не думал, что выход в свет окажется таким сложным, — произнес он.
— Все зависит от твоего восприятия, не усложняй, — сказала я. — Пойдем потанцуем.
Я действовала импульсивно. Не люблю танцевать. Но могу сказать, что он хорошо держался. Он устойчивый мужчина. Он мог бы вести.
Мы выбрали медленный танец под кавер песни «Like A Rolling Stone» Дилана. Каждый раз, когда солист пел «How does it feel?», толпа вторила ему. На другом конце танцпола Карен и Курт выкрикивали эту фразу друг другу в лицо. Индиго и ее муж Тодд подошли к нам. Индиго выглядела потрясающе, я сказала ей об этом, мы обнялись и стали танцевать вместе.
— Разве это не лучшая вечеринка в мире? — спросила она.
— Она эпичная, — ответила я. — Космическая.
— Тебе хватило шампанского?
— Да, все прекрасно.
— Я рада, что ты танцуешь с Уорреном, — сказала она. — Я знала, что вы поладите.
— С чего ты взяла?
— Ты легко находишь общий язык с травмированными мужчинами. — Она наклонилась ближе. — Ты добрее, чем думаешь.
Тодд схватил ее, и они отдалились прежде, чем я успела возразить ей. Я наблюдала за невестой в рваных шелках: ее кольцо сияло ярче всех звезд на небе.
Позже мы с Уорреном остались одни за столом и вытянули ноги, положив их на стулья. Напротив нас стояли огромные вазы с мороженым, политым сиропом. Я попросила его отдать мне свою вишенку, он был не против, и я жадно ее съела. Он рассказал мне об одной из трех компаний, которыми владел. Карен и Курт приостановились возле нас. Она держала в руке бутылку шампанского. Это была ее бутылка, и я хотела бы посмотреть на того, кто попытается ее забрать.
— Как все прошло? — спросила я. — Все купились на вашу историю?
— Пару раз спалились, — признал Курт.
— Но было же весело! — воскликнула Карен. — Разве нет?
Курт кивнул. Он выглядел так, словно уже начал спускаться с небес на землю.
— А сейчас мы возвращаемся обратно в отель! — выкрикнула Карен. — Мы с Карлом.
— Куртом, — произнес Курт. Он помрачнел.
— Что?
— Меня зовут Курт, не Карл.
— Я это и имела в виду — Курт, — сказала она. — О господи! Извини. Ты же знаешь, что я помню твое имя?
Мы с Уорреном молча наблюдали за ними. Курт и Карен ушли вдвоем.
— Что бы ты сделал на месте Курта? — спросила я Уоррена.
— Я отвел бы эту девчонку обратно в отель, уложил ее в кровать, потом вернулся бы в свою комнату и подрочил, — ответил он.
— Скорее всего, она вырубится до того, как между ними что-то произойдет, — сказала я. — А даже если и нет, то что?
— Думаю, я старомоден, — произнес Уоррен.
— Правда? — удивилась я. — Тем не менее ты не стар, если это то, что ты имел в виду. Ты заблуждаешься.
Я положила ладонь на его руку в полной уверенности, что моя улыбка взволнует его. И задумалась о том, что такое доброта. Я погладила его по руке. Вечер становился прохладным. Группа объявила последнюю песню.
— Я хорошо провел время с тобой, — сказал он.
— Я тоже, — ответила я, — мы могли бы продолжить этот вечер. Будет легко и весело. Ты можешь пойти ко мне, или я — к тебе. — Я продолжала гладить его по руке. — Честное слово, я не пьяна.
— Наверное, я дурак, раз отказываюсь от подобного предложения прекрасной молодой девушки, но это не для меня, я не такой. Я не говорю, что ты не должна это предлагать, но также не могу сказать, что поддерживаю это. Все, что я увидел сегодня вечером, кажется мне неправильным.
Я отдернула руку.
Он продолжил:
— Я прожил с ней двадцать девять лет. Мы поженились сразу после колледжа. Это была женщина, рядом с которой я хотел умереть. У меня никогда не было свиданий на стороне, случайных связей или чего-то подобного. Не представляю себе, как вы все это делаете. И не представляю себе, как сам смогу этим заниматься. Разве тебе не одиноко?
— Уоррен, пожалуйста, не будь таким ужасным.
— Мне жаль, — произнес он, сделал паузу, а потом повысил голос: — Нет, мне не жаль. Ты хотела секса со мной, хотя едва меня знаешь. Мы знакомы всего три часа.
— Уоррен, извини. Я была неправа. Ты все-таки действительно старый.
Я сбежала со слезами на глазах. Уходя с вечеринки, я встретила Индиго.
— Это был великолепный вечер, — сказала я, утирая слезы. — Просто я поддалась эмоциям. Я так рада за тебя.
Больше тридцати лет Эди и Ричард Мидлштейны живут в предместье Чикаго, и все это время их брак балансирует на грани развода. С раннего детства Эди считала еду способом не только утолить голод, но и выразить любовь, спастись от одиночества, утешиться в беде. Ни уговоры близких, ни доводы разума не могли убедить ее отказаться от этой слабости. Ричард искренне хотел помочь жене и сохранить семью, но и его терпение оказалось не безграничным. Поняв, что все его попытки тщетны, он вынужден был отступить. Отныне от Эди все отвернулись — даже самые дорогие и близкие люди.
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.