Время повзрослеть - [3]

— Это был отличный вид, — говорит одна из твоих бывших коллег, жених которой ходит за ней хвостом.

— Вид был не на миллион долларов, но он стоил полутора тысяч в месяц, — отвечаешь ты.

— Это отличная цена, — подхватывает ее жених. — Ты не должна переезжать, даже без вида. Не стоит покидать эту квартиру, — говорит он и кладет руку тебе на плечо.

Наступает день, когда уложен последний кирпич и твой вид официально закрыт. Ты покупаешь бутылку вина, заказываешь пиццу и садишься за стол. Ты смотришь в небо, в ничто и в кирпичи. Того, что делало тебя особенной, больше нет. Ты никогда не сможешь вернуть ни тот вид, ни то время. И все, что у тебя осталось от него, — твои альбомы с зарисовками, которые все равно бесполезны. Ты раздумываешь над тем, чтобы сжечь их, но что от этого изменится? Кроме того, они — единственное свидетельство того, что ты существовала на этой Земле. Ты осознаешь: все это время ты просто пыталась доказать себе, что еще жива. «Так что, если его нет, значит, я мертва? — спрашиваешь ты себя и отвечаешь: — Конечно нет. Надеюсь, что нет». Ты пробуешь пиццу, делаешь глоток вина и задаешь себе вопрос, к которому ты наконец готова: «Что дальше?»

Андреа

Книга опубликована. Это книга об одиночестве, написанная чрезвычайно привлекательной женщиной, уже вышедшей замуж; книга полна критических, но в то же время ностальгических воспоминаний о ее бессемейных днях. Мне совершенно не интересно об этом читать. Я не замужем. Я свободна уже много лет. Эта книга не расскажет мне ничего нового об одиночестве.

Как бы там ни было, все, кого я знаю, говорят мне об этой книге. Они, словно почтовые голуби, передают сообщения, выполняя поручения коварного медиамаэстро, стоящего на крыше в центре Манхэттена. Ничто не помешает им достичь пункта назначения — меня, целевой аудитории.

Моя коллега Нина — у нее на руках звякают браслеты — передала мне свой экземпляр после прочтения, несмотря на то, что я никогда не проявляла к этой книге никакого интереса, не говоря уже о том, чтобы обсуждать ее с ней.

Нине двадцать четыре, она совсем недавно разорвала отношения с каким-то мужчиной. Женщине более старшего возраста и давно живущей в одиночестве хватило бы ума не предлагать такую книгу другой одинокой женщине.

Мама заказала для меня эту книгу онлайн, и в один прекрасный день ее доставили мне, без записки, без имени отправителя. Я потратила целую неделю, чтобы выяснить, кто отправил ее. И я думала: «Призрак прислал мне книгу. Призрак хочет, чтобы я считала себя одинокой».

В конце концов мама призналась, что это ее рук дело.

— Ты получила книгу? — спросила она.

— Так это ты послала ее мне? — удивилась я. — Мам, зачем ты покупаешь мне такие книги?

— Мне кажется, тебе будет полезно ее прочесть, — ответила она.

Моя золовка, живущая в отдаленном районе Нью-Гэмпшира, посвятила свою жизнь заботе об умирающем ребенке, моей племяннице. Она, которая проводит дни в размышлениях о смерти, упомянула об этой книге во время нашего еженедельного воскресного телефонного разговора.

— Ты слышала об этой книге? — спросила она.

— О да. Слышала, — пробормотала я.

Старые приятели из колледжа оставляют ссылки на отзывы об этой книге на моей стене в «Фейсбуке», добавляя: «Мне кажется, это могло бы тебя заинтересовать» или «Это напомнило мне о тебе». И я задумываюсь: неужели она должна мне нравиться? Но мне не нравится эта книга. Где здесь кнопка «не нравится»? Куда нажать, чтобы закричать?

На приеме у психотерапевта я спросила:

— Почему люди помнят обо мне только то, что я не замужем? Я представляю собой нечто большее.

И это радует ее, старую, перекошенную, сморщенную умную стерву. Кажется, я совершила прорыв или как минимум извлекла ценный урок. Это поворотный момент в нашем общении. Наконец я сделала утвердительное заявление о своей жизни.

— Скажи, кто ты тогда? — спросила она. — Какие утверждения о тебе верны?

— Ну, я женщина, — ответила я.

— Да, хорошо.

— Я работаю дизайнером в рекламном агентстве.

— Да.

— Формально я еврейка.

— О’кей.

— И жительница Нью-Йорка.

Я заколебалась. Конечно, я нечто большее, чем все это.

— Я друг, — продолжила я. — Я дочь, я сестра, я тетя. — В последнее время эти роли проявляются реже, но все равно являются частью моей личности.

Про себя я добавила: «Я одинока. Я алкоголик. Я нереализовавшийся художник. У меня привычка громко стонать во время секса. Я капитан тонущего корабля, и корабль этот — мое тело». Вслух же произнесла:

— Я брюнетка.

Я иду на свидание с мужчиной, с которым познакомилась в интернете, и проходит оно не лучшим образом. Несмотря на то, что я получила определенное удовольствие от того, что была не самой пьяной в нашей маленькой компании, длилась наша встреча недолго. Ведь мне пришлось справляться с нетрезвым мужчиной, следить за тем, враждебный он или веселый. Я решила посмотреть на ситуацию с другой стороны. Это не свидание, это прослушивание для пьесы об ужасном свидании.

К тому времени, как я пришла, он уже опрокинул два бурбона. Поначалу я проявляла терпение, но разозлилась, когда поняла, что он чересчур активно меня трогает. Слишком фамильярный, слишком самоуверенный, а еще на нем водолазка, и при его форме головы нельзя носить такую одежду; может быть, дело в его подбородке или губах, я даже не знаю, но я просто не могу его выносить в этой водолазке. И потом, когда мы расходились, он спросил, читала ли я эту книгу. Я сказала: