Время перемен - [6]
Несомненно, что «новый изоляционизм» строился на иных принципах, и его возникновение во многом было связано с неспособностью традиционного изоляционизма оперировать в условиях изменившегося мира и превращения Соединенных Штатов в единственно возможного лидера «Запада». Предпосылки к появлению «нового изоляционизма» возникли сразу же после вступления США во Вторую мировую войну; однако даже к 1946 г. выработка его программных положений еще не была завершена. Сенатор Тафт, будучи одним из наиболее вероятных кандидатов в президенты от республиканской партии на предстоящих в 1948 г. выборах, хотя и призывал республиканцев к выработке внешнеполитического курса, отличающегося от позиции демократов, опасался, что обвинения в изоляционизме окажутся серьезной помехой на пути в Белый дом.
Знаковой тенденцией в послевоенной политической культуре США и Великобритании стало усиление роли главы государства. Уже начало 1950-х гг. ознаменовано не только падением роли дипломатических ведомств в процессе принятия внешнеполитических решений, но и усложнением процесса выработки самих решений, где влияние на конечный курс имели до 40 правительственных органов[19].
Как подчеркивал О. А. Колобов, немалое влияние на внешнеполитический курс США на Ближнем Востоке оказывали также и особенности строения профильных ведомств исполнительной ветви власти. Уже на раннем этапе «холодной войны» Совет по национальной безопасности, Государственный департамент, Министерство обороны, Центральное разведывательное управление стремились обосновать именно свою точку зрения относительно перспектив выработки курса в регионе, а также реализовать его на практике[20]. Этот фактор привел к определенной противоречивости курса Вашингтона на Ближнем Востоке в начале – середине 1950-х гг.
Другое видение региона в тот период демонстрировал британский Форин-офис. В январе 1947 г. лейбористский кабинет К. Эттли выработал внешнеполитическую линию «трех столпов» Британского Содружества, которая подразумевала оборону Британских островов и национальную безопасность Великобритании, охрану морских коммуникаций как гарантии экономической стабильности и сохранение Ближнего Востока в зоне английского влияния, причем последнему придавалось значение форпоста на территории, граничившей с Закавказьем и югом СССР[21].
На официальном уровне линия англо-американского сотрудничества на Ближнем Востоке была закреплена на встрече глав военных ведомств, прошедшей в октябре – ноябре 1947 г. В подписанных документах говорилось, что впредь страны будут проводить политику партнерства и «параллельности интересов»[22]. В ноябре 1949 г. правительства двух стран закрепили за собой и обязательства по сотрудничеству, направленному на экономическую помощь странам региона.
В тот период времени в Вашингтоне были склонны рассматривать Ближний Восток лишь с точки зрения проведения потенциальных военных операций в рамках «доктрины сдерживания». В мае 1948 г. Пентагон выдвинул так называемый план Полумесяца, согласно которому в рамках англо-американского военного сотрудничества в регионе ВВС США могли быть расквартированы в районе Каира и Суэцкого канала с целью нанесения упреждающего удара по территории СССР, в случае военного конфликта с ним. Однако вскоре идея «обороны Полумесяца» была заменена планом военного контроля за регионом посредством сил 6-го флота ВМС США, в зону внимания которого входило все Восточное Средиземноморье, включая Ближний Восток.
Внешнеполитическое видение Вашингтона и Лондона стало меняться, когда разгорелась серия локальных военных конфликтов на территории Восточной и Юго-Восточной Азии – в Китае, Вьетнаме и Корее. Именно начало войны в Корее стало для США тем «первым экзаменом», который принципиально повлиял на логику их политического истеблишмента в глобальном масштабе, поставив его лицом к лицу с новой мировой реальностью. «Игра с нулевой суммой» не оставляла другой альтернативы, как только заполнить образовавшийся «вакуум силы».
Для Великобритании события в Восточной и Юго-Восточной Азии послужили примером того, как некогда подконтрольные западным колониальным державам страны быстро революционизируются, ставя под вопрос не только правомерность присутствия на их территории сил бывшей метрополии, но делая вполне реалистичной перспективой переход в орбиту советского влияния. Для Соединенных Штатов послевоенные явления политической жизни на Ближнем Востоке поставили на повестку дня вопрос о борьбе с качественно новым вызовом.
Идеи необходимости сохранения в послевоенный период «особых» англо-американских отношений настойчиво внедрялись британскими политиками в общественное сознание США. Так, в 1944 г. изданы две книги видного деятеля Консервативной партии Э. Григга, в которых автор утверждал, что важнейшей задачей для Великобритании является обеспечение морского и воздушного сообщения в Средиземноморском бассейне при использовании связей со странами Британского Содружества. Техническое решение этой задачи должно было быть обеспечено за счет помощи США[23].
В течение 1950-х гг. проблема соблюдения сторонами моральных обязательств в рамках «особых» англо-американских отношениий выходила на авансцену внешней политики Великобритании три раза: в июне 1952 г., когда по инициативе главы Форин-офиса Э. Идена словосочетание было внесено во внутриведомственную документацию; в июне 1956 г., июне 1958 г.
