Время перемен - [32]

То, что деревенские кхарги, по наблюдениям Рокха, во многом напоминали кхаргов-зверей, могло частично объяснить, почему они так жестоко обращались с последними: вероятно, видели или чувствовали свое сродство и за это ненавидели кхаргов-зверей. (Может, подумалось потом Рокху, именно поэтому его самого ни носильщики, ни бывшие собратья по клеткам не трогали: он своим примером доказывал, что они выше его, и за это «дурачка-клеточника» любили, как любят домашнюю тварь, подкармливали и беззлобно шутили над ним — а он лишь мысленно усмехался да продолжал наблюдать).

В отличие от деревенских, городские кхарги жили совсем по-другому. Сперва Рокху трудно было разобраться, в чем дело — его отвлекали внешние отличия между деревней и городом. Там — домишки, сооруженные из бревен, или тесные землянки; здесь — каменные холмы с множеством комнат и пристроек. И цвета совсем другие: в деревнях все кричаще-яркое, вызывающее и вместе с тем какое-то убогое, а здесь преобладают оттенки серого, но во всем заметна величественность, значимость. Лишь намного позже Рокх узнал, что города возникают не рядом с Плато Детства, а там, где их возводят дорожники. И вся жизнь в городах, соответственно, подчиняется другим законам.

Обо всем этом Рокх узнал позднее — а сейчас он просто отметил, что городские кхарги все как один напоминают тех самых дорожников. Пару дней назад им встретился один такой — присев у костра, он долго говорил с носильщиками на разные житейские темы. Слушая его, Рокх понимал, что именно этот кхарг — свободен и не ограничен ничем. Кроме самой жизни, добавил Рокх мысленнно, ведь такому одиночке труднее добывать пропитание и он подвергается опасностям, с которыми редко сталкиваются деревенские: дикие звери, паразиты, специфические болезни, разбойники и так далее. И все же жизнь дорожника показалась Рокху привлекательнее, нежели унылое бытие селюков.

Но дорожники, объединившиеся в целое селение-город!.. Это было что-то вовсе невообразимое!

Впрочем, восхищениям Рокха не позволили долго продлиться. К тому времени, когда процессия носильщиков и молодых кхаргов оказалась за пределами первого города, встретившегося им на пути, в клетке оставался один лишь Рокх. И мало кому, кроме него самого, это нравилось.

— Вот что, парень, — сказал на очередном привале начальник носильщиков, скаля желтые клыки, — вот что я тебе скажу: хватит! И не придуривайся, что не понимаешь языка — я по глазам вижу, понимаешь. Так что заканчивай зверем прикидываться, опасное это занятие. А то ведь могу в кхарги-звери и записать. Сдам в ближайшем городишке какому-нибудь дрессировщику, сделает из тебя послушную скотину — ты этого хочешь?

Сперва Рокх собирался намекнуть начальнику на то, что от дрессировщика «разумному кхаргу» сбежать — что кость перекусить. А уж после этого он отыскал бы господина Миссинца да и рассказал бы кое-что…

Потом решил, что ничего из угроз не выйдет, кроме неприятностей.

— Да нет, пожалуй, — он впервые говорил вслух и громко, обращаясь не к прутьям клетки, а к другому кхаргу. — Но и шагать на своих двоих — тоже нет.

Начальник раздраженно зарычал. Обернувшись к своим подчиненным, он велел немедленно вытряхнуть наглеца из клетки и…

— Зачем впадать в крайности? — усмехнулся Рокх. — Если ты так настаивать, я выходить сам.

И он толкнул дверцу, выбираясь наружу. Где тотчас упал, не удержавшись на ногах — конечности слишком затекли за время странствия, и даже разминки, которые Рокх устраивал себе, ходя на привалах по клетке из угла в угол, мало чем помогли.

Он не рассчитывал на сочувствие, поэтому и не удивился, когда услышал над собой дружное гоготание и взрыкивание — кхарги смеялись, потешаясь над «клеточником». Ну что же, они имели на это право.

В конце концов Рокх все-таки поднялся, пусть только на четыре конечности. Пока.

— Может, стоит его засунуть обратно в клетку? Там ему самое место! — заревел один из молодых, которого нарекли за соответствующий нрав Кипятком.

— Помолчи, — велел начальник.

— Но Желтоклыкий, ты только посмотри, он даже не умеет…

— Захлопни пасть, яйцо! — похоже, тот разъярился не на шутку. — На тебе до сих пор белеют налипшие обломки скорлупы, а ты уже лезешь ко мне с советами. Пойди лучше прогуляйся и поучись держать язык за зубами. Тебе это очень пригодится, когда попадешь к господину Миссинцу. Он терпеть не может дерзких недовылупленышей. А ты… — Желтоклыкий повернулся к Рокху и осекся.

Ибо тот уже стоял на своих двоих — прислонившись спиной к клетке, опираясь на хвост, но стоял!

Начальник носильщиков захохотал:

— Ладно, парень, принято! Конечно, ты не расскажешь мне, с какой стати решил провести столько времени в клетке. Это твое дело. Но будь уверен, я сообщу господину Миссинцу о твоем поведении. И на его вопросы тебе придется отвечать.

Впрочем, оба они знали, что Рокх ответит и что загадочный господин Миссинец останется доволен его ответами.

Но дальше Рокху пришлось идти пешком, и ноги у него болели невероятно, а к привалу он уставал настолько, что, поевши, тут же засыпал. К счастью, долго это не продлилось — через три дня они пришли в Гунархтор, город, в котором жил господин Миссинец.