Время олимпийских рекордов - [52]

— Да, Фёдор Константинович, — поморщился второй генерал, — тоже думаю, что это перебор. Можем сломать хорошего парня.

— Нам нужно точно знать, не шпион ли он, а также может ли он выполнять небольшие поручения для нас в Мексике и не только там. К тому же, нужно его проверить насчёт той тёмной истории, когда он, не моргнув глазом, искалечил больше двадцати сверстников в Ленинакане.

— Там как раз нет ничего тёмного, мы запросили местный отдел, они ответили какими-то отписками, пришлось туда отправить комиссию, — сообщил ему товарищ Белый, — уже на второй день надавив на кого нужно, они узнали всю правду. Очень неприятная история для местных партийных органов, надо сказать. Результаты проверки отправили лично Юрию Владимировичу, он будет принимать решение, что делать с этой информацией дальше.

— Нас с ней ознакомят? — хмуро поинтересовался генерал из Первого главного управления.

— Нет конечно, — хмыкнул генерал из Третьего, — это не ваш профиль. Всё что вам нужно знать, парень повёл себя там выше всяких похвал.

— И это возвращает нас опять к Добряшову, — напомнил проверяющий, ради чего они тут собрались.

— Фёдор Константинович? Вы же лично знаете Ваню, он встречался с вашей дочерью. Может ему уже хватит? — спросил товарищ Белый, не понимая причин такого сильного интереса Первого главного управления к простому спортсмену.

— Главное не трогайте ноги, — произнес Мортин, — запускайте его по Альфа-2.

***

Гул сирены, раздался тогда, когда я бессильно уронил голову на грудь, и тут же включилось яркое освещение. Проклятых ламп оказалось не одна, а четыре, так что уже сутки я не мог заснуть и всё это на фоне отсутствия еды, а также вопросов КГБ-ника о том, кто меня заслал в СССР, чей я шпион и прочее. Если он думал, меня огорчает недоверие органов, то слегка ошибся, я наоборот только обрадовался, поняв, что похищение не имеет отношение к Пню и его покровителям. Вопросы задавались из области, что меня подозревают в шпионаже, а это была полная хрень, так что я надеялся, что кто-то из тренеров или КГБ заинтересуется, куда это пропал их лучший спринтер и они найдут меня раньше, чем меня тут укокошат.

Уверенность эта сильно поколебалась, когда ночью вторых суток пришли два новых допрашивающих, с закрытыми лицами, которые стали сильно избивать меня, в отличие от первого комитетчика и спрашивать, что мне ещё известно о деле школы-интерната, где я учился. Вот тут по-настоящему стало страшно, видимо шутки кончались, и они перешли к настоящим допросам. С этими было по-настоящему тяжело, но я говорил, что всё что знаю сказал Арапову, они не верили и продолжали бить, причём не по лицу и рукам, а спине, пяткам и груди, видимо боялись оставлять следы. Под конец, ничего не добившись от меня и пригрозив убить чуть позже, они ушли, а под утро заявился снова тот допрашивающий, который опять завёл шарманку про шпионаж.

С верой в то, что обо мне должен хоть кто-то вспомнить, и видя, что он в отличие от ночных гостей меня не избивает, я решил издеваться хотя бы над ним и дошёл к концу второго дня пытки сном до Четвертичного периода Кайнозойской эры. Хотя конечно сознание уставшего мозга от бесконечных сирен и яркого света, было не совсем адекватным, я цеплялся сознанием за мысль, что я обязательно должен рассказать ему всё об истории Земли, тогда он от меня отстанет. Вот руководствуясь этим я вываливал на него всё, что знал по истории, надеясь, что следом за ним не придут те вторые. Их история Земли почему-то не сильно интересовала.

Утром третьего дня без сна, дверь в помещение открылась и повернув голову, я не услышал знакомой сирены и включения четырёх ламп сразу. Горела только одна, а в вошедшем я узнал товарища Белого.

«Спасён, — пронеслась радостная мысль».

***

— Вот же вы свиньи какие, — меня распирало сразу несколько чувств, но больше всего гнев, возмущение и желание убежать отсюда как можно скорее. Поскольку на следующий день, поскольку этот я проспал целиком, меня переодели, дали хорошо поесть и скромно так сказали, что это была просто проверка. Мне беспокоиться нечего, я её полностью прошёл и теперь, лёжа в комнате в школе КГБ, оказывается у них тут был и такой весёлый подвал, сгрудившиеся вокруг меня инструктора и генерал, заботливо интересовались, как я себя чувствую.

— Я к вам с открытой душой, а вы… — продолжал бушевать я, — всё, ноги моей здесь больше не будет, теперь уже точно!

— Вань, ну не заводись, — товарищ Белый вытащил из кармана лейтенантские погоны и удостоверение личности офицера Министерства обороны, — зато теперь тебе офицерское звание присвоили, как настоящему выпускнику школы, правда армейское, но думаю ты не в обиде, не хотели тебя подставлять ещё больше с этими обвинениями иностранных журналистов, что ты на нас работаешь.

— Да в жопу себе его засуньте! — не моргнув глазом послал я его, — дайте мне выйти отсюда!

— Вань, ну совесть имей, генерал всё же перед тобой, — пытался осадить меня один из инструкторов.

— Мне можно уйти или я под арестом?! — я подскочил с места.

— Можешь, — нехотя сказал комитетчик.

Я повернувшись, и кипя гневом вышел из комнаты, направившись к выходу.