Время не ждёт - [52]
В коридоре раздался звонок. Вошел «Петр» — Сергей Николаевич Сулимов с поручением от Петербургского комитета РСДРП. Задание партии требовало от Игнатьева длительных отлучек из города.
— Это по делам чрезвычайной важности? Я бы хотел пока остаться в Петербурге для организации лаборатории по созданию моих инструментов, — сказал Игнатьев.
— Ваших инструментов? — спросил многозначительно гость, — но для кого они?
— Пока для науки.
— Ваша наука пойдет на обогащение акционеров машиностроительных обществ, — сказал Сулимов, — для заводчиков! Кому, как не им, достанутся плоды ваших трудов и таланта? Инструменты делать будем, когда отберем заводы у нынешних хозяев. Сейчас же время не ждет, — надо бросать все и делать то, что важнее, неотложнее.
— Я же спрашиваю, Сергей Николаевич, — дела у вас большой важности? Если это так, то я, разумеется, брошу все, — сказал Игнатьев. — Куда мне ехать?
Александр Михайлович совершил всего лишь одну поездку недели на три в Харьков. Далее, ввиду развернувшихся в Петербурге событий, необходимость в таких выездах отпала.
9 января 1914 года в столице вспыхнула грандиозная забастовка. Партия привлекла всех членов своих организаций к активной работе по мобилизации масс на борьбу с самодержавием. Игнатьеву, Березину, Каниной и другим было поручено распространение большевистской литературы среди рабочих. Число бастующих росло неуклонно и к первому мая достигло более четверти миллиона. Игнатьев пачками доставлял на дом напечатанные в типографии брошюры и листовки, мелкими пачками распределял их среди товарищей, связанных с заводами. К Каниной он приходил с литературой почти каждую неделю. Однажды Александр Михайлович ушел от нее, обещав зайти дней через пять, и где-то запропал.
В начале августа Канина вышла на звонок отворить дверь и вздрогнула, увидя у порога офицера. Но испуг ее прошел мгновенно, когда симпатично улыбающийся офицер негромко произнес:
— Здравствуйте, Ольга Константиновна!
— Батюшки, Александр Михайлович, я вас не узнала, богатым будете, — всплеснула руками Канина. — Войдите, войдите, пожалуйста, в комнату.
Прапорщик Игнатьев вошел и сел привычно на диван. Канина оглядела его и сказала:
— Офицером стали, бороду сбрили, усы подстригли, ну, совсем другим человеком стали. Л знаете, вам очень к лицу военная форма.
— Она всем к лицу, — ответил он, снова улыбнувшись, — во всяком случае — всем придает более или менее бравый вид — и высоким, и таким средненьким, как. я, и старым, и молодым. Многим она кружит голову: мужчинам от мнимого ощущения рыцарских достоинств, а женщинам... — сами знаете от чего.
— Ну, уж не воображайте, — заметила Канина, гроз» ему пальчиком, и засмеялась.
— Нисколько! Как можно гордиться мундиром офицера армии «его величества», зная, какие изверги и негодяи часто бывают в него облачаемы, — ответил он, сразу насупившись.
Канина тоже помрачнела. Долго говорили о разразившейся войне, о бедах, которые она приносит народу. Игнатьев сообщил, что через несколько дней выезжает на фронт. Помолчали. Попрощались сдержанно, задумчиво глядя друг другу в глаза. Один вопрос мучил обоих в эту минуту: «Увидимся ли еще?», но слова эти не были произнесены ими вслух.
Глава четвертая
По команде „Смирно“
Невдалеке от одной из таких землянок стоял на привязи артиллерийский конь. Младший фейерверкер Иван Чупрынин чистил боевого друга, умиротворяя его то лаской, то крепким словом. Открылась фанерная дверца землянки, и из нее поднялся аккуратно одетый офицер с черными бархатными петлицами, с таким же околышем фуражки. Лейб-гвардии прапорщик чуть вскинул голову, жадно вдохнул чистый воздух, деловито оглядел небо. Погода была отличная. За дальним урочищем к небу прилип аэростат противника. Он корректировал частый огонь своих батарей. Иван Чупрынин выпятил грудь и громко произнес:
— Здравия желаю, ваше благородие!
Справа ухнули снаряды. Разрывы эхом отдавались по лесу.
— Кидает немец-то, — тихо сказал гвардеец и еще тише спросил: — Газетки нет ли, Александр Михайлович?
— Будет скоро, — ответил Игнатьев.
Офицер и солдат знали друг друга по совместной службе во 2-й лейб-гвардии артиллерийской бригаде. Тогда Игнатьев и Чупрынин наедине тоже обращались один к другому по имени и отчеству. А на фронте они сблизились еще больше, проведя вместе в тяжелых боях десять месяцев.
Военные действия начались в России с маленьких удач, быстро сменившихся большими неудачами. На западе немцы наступали на Париж. Охваченные паникой, французские министры настояли перед Николаем о срочном наступлении русских войск. Варшавская и Виленская армии вторглись в Восточную Пруссию, чтобы оттянуть силы немцев с франко-германского фронта. Под Сталюпененом и Гумбиненом немцы были разбиты. В ответ германское командование бросило резервы, предназначенные для западного театра, и разгромило русские корпуса. Потери были огромны. Но Париж был спасен.
