Время не пахнет - [7]

Они занимались поисками корабля, который потерпел крушение несколько веков назад, во времена расцвета навигации в пространстве. Нанский надеялся найти корабль и переправить его в музей космических судов, который давно организовал у себя дома, в системе Тлон.

Нанский знал, что благополучие Федерации зиждется на передатчиках материи, которые позволяли мгновенно пересылать людей и грузы на любую планету. Он понимал, что упадок классической космической навигации вполне логичен и отражает нормальный исторический процесс. Ведь Федерация неуклонно превращалась в гигантский город размером в пол-Галактики, обитатели которого с каждым годом все больше теряли ощущение огромности расстояний, разделяющих звезды, поскольку для перехода из одной солнечной системы в другую требовалось лишь переступить порог передатчика.

Нанский не хотел мириться с подобным отрицанием космоса. Он жил ради него, как Йоргенсен – ради мучивших его вопросов, как Марио – ради музыки, как Ливиус – ради разгула, как Кносос – ради моря и как Шан д'Арг – ради звона оружия.

Время было другим измерением. Оно позволяло Нанскому заново открывать космос.

Вызов Альтаира приняла Нелле. Она переживала за мужа каждый раз, когда он отправлялся в очередную экспедицию, о которых почти не говорил, хотя не имел секретов от жены. Ее страшила не угрожавшая ему опасность, а его пребывание там, где существовал соблазн встречи с молодой цивилизацией, имеющей развитый космический флот. Она так до конца и не поняла Нанского. Он был человеком скрытным и мог однажды, оседлав комету, навсегда удалиться к иным берегам. Она понимала, что рискует, когда пятнадцать лет назад выходила за него замуж. И все это время она таила страх в себе, хотя каждая миссия Нанского заново пробуждала ее тревогу.

Нелле в двух словах пересказала сообщение мужу. Он проницательно посмотрел на нее.

– Как поступим? Могу тебя оставить здесь?

– Мы продолжим поиск. Ведь ты скоро вернешься.

– Не уверен. Лучше возвращайся на Тлон. Сюда прилетим позже.

Все было сказано. Она ни разу не пыталась отговорить мужа отказаться от участия в темпоральных экспедициях. Фотонная яхта перешла в подпространство и вынырнула в космосе вблизи планеты, где стоял передатчик материи. Нанский поцеловал жену и покинул яхту. Он метеором пронесся через атмосферу в автономной шлюпке и сел рядом с Центром межзвездных путешествий. Стояла глубокая ночь, и гигантский купол Центра сверкал в свете искусственных лун.

Так все семеро почти в один и тот же час универсального времени перешагнули порог передатчика материи и оказались на Альтаире в одном зале. Они явились из разных концов Галактики благодаря изобретению тысячелетней давности, сделанному в эпоху, когда еще не существовало Федерации.

Лишь Йоргенсен и Нанский знали, что значат передатчики материи для Федерации. Но только Йоргенсен задавался вопросом, а не создается ли сходная сеть связи во времени между веками, сеть, которая обеспечит единство сложенного из тысяч миров галактического города не только в пространстве, но и во времени.

2

Год? 3161.

Место? Планета Игона, которая вращается вокруг ничем не примечательного желтого солнца.

У Йоргенсена мелькнула невольная мысль, что ему суждено родиться через двести пятьдесят лет в нескольких десятках световых лет отсюда. Но он не мог окончательно убедить себя в этом. Он существовал в Настоящем. И не допускал, что в его родном мире его еще нет, а живут давно забытые предки. И в то же время он знал, что так оно и было. Даже если разум находил подобную ситуацию совершенно невероятной.

– Принцип первый, – цедил Йоргенсен, почти не разжимая губ. – Путешествие во времени возможно лишь при одновременном перемещении в пространстве на достаточно большое расстояние, чтобы не внести интерференции в причинную ткань Вселенной.

Это была физическая истина. Хотя первый принцип не совсем точно выражал ее суть. Но был близок к ней. При любом путешествии во времени возникали интерференции. Но, поскольку расстояния между точкой старта и точкой финиша были велики, с интерференцией можно было не считаться.

«Логично, – подумал Йоргенсен. – Если было бы возможно вернуться в свое собственное прошлое, прошлое родного мира, изменения, привнесенные в его историю этим возмущающим возвратом, создали бы ряд парадоксов. Писатели, жившие в эпоху начала освоения времени, любили жонглировать такими возможностями. Они выдумывали путешественников во времени, которые убивали своих предков и тем самым переставали существовать, а вследствие этого не могли совершить роковое путешествие и снова оказывались в мире живых и так далее и тому подобное.

Но реальность исключала парадоксы. Писатели, если можно так выразиться, оставались на бобах. В свое собственное прошлое вернуться было нельзя, а потому и исключалась возможность его изменения. Вернее, путешествие было возможным, но для этого следовало преодолеть сопротивление континуума, что требовало чудовищного количества энергии, равного тому, которое будет израсходовано на создание новой вселенной со всеми изменениями, внесенными в ее причинную ткань.