Время, люди, самолеты - [7]

Центральная часть комнаты была отдана под лабораторное оборудование, на котором проводились проверки и тарировки самопишущих приборов. У глухой стены стояли стеллажи со множеством самых разных приборов.

Михаил Иванович попросил начальника лаборатории подобрать для установки на Me-110 надежно работающий комбинированный оптический самописец. Начальник подвел его к одному из стеллажей и указал на стоявшие там два прибора и паспорта: «Выбирайте любой. Они только что прошли всестороннюю проверку, юстировку и работают вполне надежно».

Из лаборатории Таракановский поднялся в нашу комнату, дописал начатое накануне полетное задание и пошел с ним в комнату летчиков, к Николаеву. В ожидании ведущего тот коротал время за шахматами.

– Ты мне нужен. Прервись, пожалуйста.

Николаев пересел на диван и углубился в чтение задания. Потом они обсудили некоторые детали предстоявшего полета, после чего летчик занес в свою планшетку нужные цифры и пометки. Расписавшись в том, что задание им понято и усвоено, и выяснив, что до вылета у него еще есть время, он поспешил доиграть партию.

А ведущий направился было на стоянку, но путь ему преградил внушительный бородатый человек с осанкой генерала и с петлицами военинженера третьего ранга. «Ба! Да это же Березин!» Я его сразу узнал. Он был слушателем вооруженческого факультета и окончил академию на год раньше меня. Наш неизменный правофланговый головной академической шеренги на всех праздничных парадах на Красной площади. Березин не стал отвлекаться. Наскоро сунув мне руку, он набросился на Таракановского:

– Я хочу знать, когда вы дадите в мое распоряжение самолет? Вы вот-вот закончите свою часть программы, а потом потребуете от меня выполнения полетов на испытание вооружения, а я не смогу это сделать сразу, так как должен буду сначала выполнить большой объем наземных работ: и на стоянке, и в тире. Это на три дня, не меньше. Вы, ведущие инженеры, только о своих разделах программы думаете, а о нашем брате – инженерах по специальности – не очень печетесь! И ты, видно, будешь таким же. Последнее замечание относилось уже ко мне. «Выпустив очередь», Березин немного успокоился и повторил свой вопрос уже в более примирительном тоне: «Так когда я смогу приступить к своим наземным работам?»

– Вторая половина завтрашнего дня ваша, но только выберите такие работы, которые не помешали бы подготовить самолет к полету на следующее утро.

Увидев, что Березин готов снова взорваться, Таракановский добавил:

– Не беспокойтесь, я дам для ваших работ столько времени, сколько потребуется. Но не подряд, а с перерывами. Это не очень удобно для вас, я знаю, но по-другому сделать не могу. Если прервать полеты на три дня, то мы с вами не уложимся в установленные сроки испытаний.

На стоянке Михаил Иванович разыскал Стефановского, получил от него подпись на полетном задании и подошел к своему самолету. Выяснив, в каком состоянии находится самолет, что уже сделано и что предстоит еще сделать, ведущий объявил, что вылет назначается через тридцать минут.

Я дождался вылета, а потом продолжил свое хождение по стоянке. Не все, что удалось увидеть, тогда было понятно, однако о многом я представление получил. На дела, связанные с эксплуатацией самолетов, я не обращал внимания, но зато подолгу простаивал там, где производились работы испытательного характера. Я видел, как делают обмер самолета и определяют его нивелировочные данные, как замеряют емкости топливной и других систем, как устанавливают и проверяют действие контрольно-записывающей аппаратуры, наконец, как взвешивают самолет.

Казалось, не было конца разнообразию этих работ, как и не было конца тому интересному, что мне довелось увидеть в те дни. Меня охватило ощущение необъятности нового, а между тем поступавшая с каждым часом новая информация все больше захлестывала меня. Надо было подумать о том, чтобы как-то упорядочить процесс знакомства с новым для меня делом, подчинить его определенному плану.

И я набросал план-минимум, рассчитанный на две-три недели. В нем предусматривалось изучение нескольких методик проведения летных испытаний, знакомство с испытательной аппаратурой, приобретение навыков в обработке первичных материалов полетов, знакомство с образцами отчетов и другой документации, составление которой входило в обязанности ведущего инженера и его помощника.

Вооружившись методикой определения максимальных горизонтальных скоростей самолета, я уселся поудобнее и принялся было ее изучать. Однако ни в третий день моего пребывания в институте, ни в следующие две недели она так и не была дочитана.

В комнату, в которой я работал, вошел делопроизводитель штаба с большой пачкой документов в руках.

– Товарищ военинженер третьего ранга, ваша фамилия Рабкин?

– Да.

– Это вам, распишитесь.

Он положил на стол две пухлые папки и, получив расписку, вышел. Я отодвинул в сторону методику и положил на ее место полученные документы.

В сопроводительном письме к ним было написано, что на заключение в НИИ ВВС направляется эскизный проект одноместного одномоторного истребителя конструкции Д.Л. Томашевича. А наискосок резолюции. Много резолюций. По служебной лестнице сверху вниз: от самого большого до самого маленького начальника. В самом низу последняя резолюция: «Товарищу Рабкину. К исполнению. Срок – шесть дней. Воеводин».