Время льда и огня - [11]

Это письмо я незаметно сунул в карман тому же конвойному, когда он в составе неизменной четверки сопровождал меня на очередной допрос. Я не сомневался, что минут через десять моя записка уже будет лежать на столе у Крамера, но на то и был расчет. Пусть не думает, будто перед сельским олухом можно безнаказанно открывать карту округа, мы тоже не лыком… Допросов было уже три, и все на удивление однообразны, мне стало казаться, что это вообще какой-то ритуал. Интересно, что медицинская процедура тоже была повторена трижды, разве только отпечатков больше не брали. Это меня насторожило.

Каждый раз меня проводили той самой фешенебельной улицей, но лишь однажды это выпало на дневное время, и можно было разглядеть южан, так сказать, в их повседневности. Надо признать, что они глазели на меня с не меньшим любопытством, чем я на них. Было людно, большая часть встречавшихся напоминала мне клерков из нашего районного местечка Рысь (поэлегантнее, конечно), а женщины отличались разнообразием нарядов при общей худощавости. Я представил, какой фурор произвела бы здесь моя крепенькая красотка Зи, и вздохнул — вряд ли ее верности хватит на целых две недели! Среди южан оказалось много негров, это было единственное, что могло бы отличить толпу южан от толпы жителей Рассветной зоны, вот только у нас собрать толпу — дело очень трудное. Не густо людей на пустынных пастбищах…

В вопросе с генетиком у меня со службой контрразведки не наблюдалось никакого прогресса, разве что пошли в ход совершенно анекдотические вымыслы насчет того, что Витторио (так его именовала бульварная пресса, ведь тогда еще выходили газеты!), наш Витторио, мол, «сейчас занят тем, что фабрикует ребят-термосов с зеркально гладкой, металлизованной кожей, которым нипочем любые температурные козни», им-де хорошо и в снегах, и в пекле, словом, им принадлежит будущее. Так оптимистически писали люди с обычной кожей, которым вскоре предстояло навсегда исчезнуть, — а они все переживали о будущем. Синдром будущего — вот как следует назвать основной порок прежнего мировоззрения. Теперешние вроде этим не страдают, что у нас, что у южан.

Понятное дело, так долго тянуться не могло.

5

Генерал Крамер сидел передо мной в обычной вальяжной позе, и на смуглой его физиономии угадывалось обычное: что, молодой человек, не надоело еще запираться? Мы молчали уже минут пять. Моя фраза перед этим была:

— Генерал, посудите сами, к чему мне хранить тайны полувековой давности, на них уже давно нет спроса, разве что у историков, если где такие сохранились. Вы знаете в этой области куда больше моего. Произошла ошибка, сбой, вы схватили не того человека… Бывает даже с большими профессионалами. Давайте расстанемся друзьями и забудем этот досадный инцидент. А я, со своей стороны, обещаю не затевать против вас процесс.

Вот какова была моя мирная, голубиная прямо-таки тирада, однако Крамер продолжал все так же непроницаемо, молча меня рассматривать. За это время ему успели принести пакет с корреспонденцией (он пробежал ее бегло) и рюмочку ликера с половинкой яблока. «Яблоко-то небось из наших краев», — мелькнуло у меня. Он сделал последний, крохотный глоток — ну совсем как воробышек — и произнес наконец:

— Что ж, Ковальски, возможно, вы и не врете… Невероятная фраза! Тогда зачем же все эти экзекуции?

— Я рад, что до вас это стало доходить, мой генерал.

— …но не врете вы в малом, исключительно в малом. В большом вы тщательно стараетесь не проговориться. А вы знаете, что есть такие психотропные штучки, которые и саму Мата Хари заставили бы расколоться?

Я знал. Единственное, что меня смущало, — а почему они их не применили ко мне до сих пор? Может, запасы вышли или нет своего производства… Во всяком случае, моральных тормозов у них ожидать не приходилось. Крамер продолжал:

— В случае с Мэем вы могли и в самом деле не все знать. — Он снова раскрыл мою папочку. — А вот не потрудитесь ли вы сообщить нам кое-что о другой исторической фигуре?

— Смотря какой. Что касается Карла Великого или же Наполеона…

— Хватит паясничать! — взревел он. За эти несколько допросов я уже достаточно изучил Крамера и пришел к заключению, что его ярость, как и приветливость, — грубо, в сущности, сделанные маски, из глазниц которых все время глядит подлинный Крамер, человек холодный и прекрасный профессионал. — Вы прекрасно знаете, о ком я буду говорить!

— Небось о моем приемном отце?

— Мания величия у вас или у него… Нашлась историческая фигура, как же!

— Ну, в свое время он вам немало крови попортил, сознайтесь.

— Это к делу не относится, вообще не о нем речь…

Он опять закурил и пыхнул мне в лицо дымом — интересный запах, в самом деле не лишенный приятности.

— А о докторе Бюлове.

Я даже поперхнулся.

— Генерал, это становится однообразным, вы требуете от меня новых сведений насчет лиц, биография которых уже тщательно исследована специалистами. О Бюлове я знаю, само собой, куда больше, чем о Мэе, но это знания рядового человека.

— Не будем все начинать сначала. Нас опять же интересует не столько личность, сколько его разработки.

— Помилуйте, генерал, результат его разработок налицо, вот он. Мы все по уши в этих результатах. И вообще, есть целые вороха книг и филь мов про Бюлова, отчего вдруг опять свет клином сошелся на мне?