Время крови - [6]

– Давай чай пить, – сказал старик со шкуркой горностая, – давай разговор делать, давай убивать не надо.

– Хорошо говоришь, дед, но некогда нам огонь разводить, – подал голос Иван Копыто, не опуская ружья. – А почему ты думаешь, что мы хотим убить вас? Разве меж нами война?

– Как не думай так? Твой ружьё мой голова смотри. Зачем? – Он повернулся к одному из молодых Чукчей и что-то сказал ему по-чукотски.

Алексей, держа в руке тяжёлый взведённый пистолет, подошёл к Ивану:

– Как вам кажется, что у них на уме?

– Полагаю, драться они сейчас не станут, – едва слышно отозвался Иван. – Посидим немного, побеседуем. Может, удастся выведать, что на уме у этих бестий.

– Не рискуем ли мы?

– В неспокойное время рискуешь всегда.

– Быть может, сразу лучше захватить их в плен? – предложил нерешительно Алексей Сафонов.

– А вы уверены, что за нами сейчас не следят другие? И уверены ли вы, что ваш проводник не примет их сторону? Я не уверен ни в чём, поэтому предпочитаю выждать. Отведите-ка Марью Андреевну подальше, а мы пока подёргаем этих Чукоч за языки.

– Машенька, – Алексей остановился около сестры и Павла Касьяновича, – побудь пока тут, на санках. Павел Касьяныч, Иван просит вас держаться возле Маши на всякий случай…

– Понимаю, – кивнул купец, почёсывая свою смолистую бороду, – у него нос на беду всегда навострён.

Перед Чукчами опустился на корточки Ворон. За спиной у Ворона лежал в колчане лук, сильно отличавшийся от луков, которыми были вооружены Чукчи. Этот лук был вдвое меньше и сделан не из дерева, а из распиленных бивней моржа.

– Это эскимосский лук, – пояснил Иван Копыто, заметив вопрос во взгляде Алексея Сафонова. – Отец высоко ценит его.

– Я слышал, что Седая Женщина будит в Чукчах злобу, – сказал Ворон по-русски, обращаясь к Чукчам, – слышал, что он подбивает к войне. Многие ваши уже были у крепости на Красном Озере, угрожали.

Алексей Сафонов удивился, услышав, насколько чисто говорил Юкагир по-русски.

– Моя не знай Седая Женщина, – ответил старик с горностаевой шкуркой на шее.

– Седую Женщину знают все ваши. Он вселяет в людей злобу, – повторил Ворон, – он злой человек, его надо убить.

Глаза молодых Чукчей вспыхнули огнём. Один из них подался вперёд:

– Твой язык желай смерть шаману. Твой язык желай смерть всем Чукча. Твой сердце храни ненависть. Чукча всегда побивай Юкагир. Твой сердце помни это и храни злость. Твой имей злой сердце и злой язык. Твой худо говори о хороший шаман.

Старик с горностаем озабоченно покачал головой, несдержанность молодого воина помешала ему вести задуманную игру.

– Значит, ты всё-таки знаешь Седую Женщину? – Иван включился в разговор со своего места.

Старик промолчал, а юноша запальчиво ответил, почти выкрикнул:

– Да, моя знай шаман, моя следуй призыв Седая Женщина!

Иван заметил, как рука молодого Чукчи осторожно потянулась к висевшему на поясе боевому ножу, и незаметно для других подмигнул Григорию. Казак встал, будто бы разминая ноги, и сделал несколько шагов в сторону; там он медленно опустился на корточки, держа ружьё на коленях. С нового места ему был открыт второй молодой чукотский воин. Ворон продолжал сидеть неподвижно, глядя в глаза разозлившемуся Чукче.

– Мой народ всегда воевал против твоего, – проговорил Ворон, – потому как твоё племя воровало и продолжает воровать наших женщин и наших оленей.

– Твой люди похож на трусливая собака! – воскликнул молодой Чукча. – Русский помани тебя, и твоя бежит сразу. Твоя живи, как собака на цепи. Твоя нет гордость. Твоя нет свобода…

Голос его делался звонче и звонче, молодой человек распалялся и уже не мог сдерживать себя, несмотря на то что старик открыто дёргал его за рукав, призывая к спокойствию. Иван увидел, как затаился Михей, сидевший чуть поодаль, видел его руки, застывшие возле пояса с набором охотничьих и боевых ножей. Возможно, он не принадлежал к последователям Седой Женщины и не мыслил драться, но он был Чукча по духу и по крови, и никто не мог поручиться, что у него на уме.

И вот настал момент, когда вспыльчивый юноша утратил контроль над собой и ринулся на сидевшего перед ним Ворона. В руках у обоих дикарей мелькнули большие ножи. Чукча, сделав выпад, встал на обе ноги, но Юкагир не стал подниматься с земли; он позволил неосторожно замахнувшемуся врагу открыться и молниеносно нанёс ему в живот удар. Юноша вскрикнул от неожиданности и будто завис над Вороном, насадившись на стальное лезвие боевого ножа. Юкагир немедленно опрокинул Чукчу на бок, ибо по своему возрасту не обладал уже той крепостью мышц, чтобы долго удерживать тело врага, и вонзил в него нож ещё раз – теперь уже в самое сердце.

Маша закричала, заслоняя глаза обеими руками и пряча лицо в плечо Павла Касьяновича.

Старики-Чукчи качнулись, словно нож Ворона воткнулся в них, а не в их молодого спутника. Второй юноша тут же вскочил и поднял копьё, готовясь метнуть его.

– Не дури, сукин сын! – крикнул ему Григорий, но проворный туземец уже замахнулся, и в следующее мгновение громкий выстрел сшиб его с ног. Пуля попала ему под рёбра, он скорчился, выпустил древко копья, вцепился в рану руками и затряс головой. Алексей увидел выступившие на его лоснящейся коже крупные капли пота.