Время красивых людей - [49]

– Это севдах.

– Имя?

– Нет. Песня. Точнее, песня – это севдалинка. А севдах – это то, что чувствуешь, когда их слушаешь. Люди называют это красотой.

Захлюпала вода, и в круг света от фонарика вышла низенькая полная женщина в очках и с длинными седыми волосами, собранными в хвост.

– Я услышала, как вы поете. Сначала это было что-то современное. Я подумала, что здесь чужие, и хотела тревогу поднять. А потом услышала севдах. И поняла, что мы попробуем договориться. Я Эсма.

Глава 18

Их было четверо: Эсма, Сара, Амина и Далия. На четверых у них было два пистолета, ружье и шесть коробок патронов, охотничий нож, электрошокер и четыре коврика для намаза.

Эсма приехала в Белград пять лет назад из Боснии вслед за мужем в статусе посольской жены. Старшая дочь к тому времени вышла замуж через полмира от родителей, средняя училась в Европе, а младшая только-только закончила среднюю школу. Семья собиралась вместе пять раз в год, по числу дней рождения.

– В этом году у Салаха юбилей, пятьдесят лет. Мы с девочками накрыли стол. Ждали к праздничному ужину. Салах не пришел, на звонки не отвечал. Посольство молчало, коллеги молчали, друзья молчали. А к утру больше никому и никуда уже нельзя было дозвониться.

Эсма рассказала это по дороге на удивление спокойным голосом. Без дрожи, без слез, без спазма в горле.

– Страшно? – спросила Алиса.

Эсма пожала плечами.

– Иншалла. На все воля Аллаха.

Им в спину громко хмыкнул Марко, но говорить ничего не стал.

Шли долго. Рукотворные тоннели сменились на каменные лазы с неровными стенами и коварными выбоинами под ногами. От камня эхом отлетало постукивание зубов: Марко в промокших штанах совсем озяб, да и остальные замерзли, пока дожидались. Когда каменный лаз выплюнул всех шестерых в просторный сводчатый зал, за спиной Алисы кто-то охнул, а кто-то присвистнул.

Полукруглые бетонные арки напоминали заброшенную станцию метро. По стенам расползались черные пятна плесени. Луч фонарика выхватил проржавевший ящик с красным крестом на стене и металлические трубы под потолком.

– Где мы? – спросил Мика.

– Под Ташмайданом. Почти пришли.

Из зала они прошли узким коридором, в котором едва можно было развернуться одному, чтобы не впечататься локтем в стену. Протиснулись мимо изъеденных временем двухэтажных военных коек, ютившихся у стен. Вышли через тяжелую бронированную дверь в зал с такими же высокими сводчатыми потолками, но площадью поменьше. Эсма кивнула в сторону составленных у стены рюкзаков и смотанных туристических пенок:

– Подождите здесь. Тихо, пожалуйста.

Трое дочерей поприветствовали гостей кивками, но знакомиться не подошли. Они расстилали коврики для намаза, а потом поливали друг другу руки из бутылок с водой, полоскали рот, омывали лицо и ноги. Потом четыре женщины встали каждая у своего коврика и синхронно подняли руки ладонями на уровне плеч наружу.

– Аллах акбар.

Они скрещивали руки, совершали поясные и земные поклоны, стройным речитативом проговаривали молитвы.

Ивана, не спрашивая, развернула ближайшую пенку, уселась с жалобным стоном и принялась разминать ступни. Мика помялся, но взял соседнюю и помог усесться госпоже Марии. Марко привалился плечом к стене и сплюнул. Алиса примостилась рядом с ним, чтобы оглядеться как следует.

Зал освещался кокетливыми бумажными фонарями, которые стояли на полу вдоль стены. Сначала Алиса подумала, что внутри горят свечи, но оказалось, что фонари на светодиодах. Такие скорее увидишь в экзотическом ресторанчике или в будуаре. Рядом с фонарями лежала книжка в мягкой обложке, чуть подальше – альбом, жестянка с красками и складной стаканчик, похожий на те, которые уличные художники на Кнез Михайловой улице ставили рядом с мольбертом.

– Бункер какой-то? – шепотом спросила Алиса у Марко, но он только пожал плечами.

Хотя она спрашивала тихо, Эсма, кажется, услышала. После финального «Ас-саляму алей-кум ва-рахмату-Ллахи» она сложила коврик и положила на рюкзак.

– Здесь пещеры. Раньше была римская каменоломня, а в войну прятали раненых. Потом немцы отстроили убежище. Полгода можно было жить, не выходя на поверхность.

Алиса вспомнила военные койки в коридорах.

– А потом что случилось?

– Время. Располагайтесь, пожалуйста.

Эсма показывала им зал словно принимала в посольской резиденции: здесь можно умыться с дороги и вымыть руки, уборная дальше по коридору, здесь вы можете присесть и отдохнуть, а здесь мы накроем на стол. Она не смущалась ни плесенью на стенах, ни тем, что уборной служил темный угол в маленьком помещении, которое, возможно, было когда-то кладовой или караульной. Для Иваны нашлись носки и запасные кроссовки, которые пришлись почти по ноге. Перед Марко извинились за то, что нет сменной одежды на мужчину. Развернули спальные мешки и самый толстый отдали госпоже Марии, подстелив под него дополнительно теплую куртку младшей дочери. Из рюкзаков появилась походная горелка, на которую поставили кастрюльку для воды.

– Откуда это? – спросила Алиса.

– Это все мужа. Охоту любит.

– А под землей вы сколько?

– Два дня.

В воду посыпался молотый кофе из пачки. Хрустнула целлофановая обертка на непочатой коробке с рахат-лукумом. Кофе разлили по походным стаканчикам, каждый поставили на бумажную салфетку и по боснийскому обычаю положили по кусочку лукума сбоку.